«Врачам говорят: шейте маски сами!»

• 2.04.2020, 9:32

Как система здравоохранения Подмосковья встречает эпидемию.

Татьяна Юрасова, журналист из подмосковных Мытищ, в последние годы опубликовала в «Новой газете» серию ярких расследований о фальсификациях на выборах: по законам нашей страны их фигуранты должны были оказаться за решеткой, но отделались увольнениями и переводом на новые места работы. В «мирное время» между выборами Юрасова — руководитель сайта медицинской журналистики «Здравком». Когда Подмосковье вместе со столицей начало закрываться на полноценный карантин, Юрасова вместо избирательных участков отправилась на станцию скорой помощи и в местную больницу, чтобы своими глазами убедиться в том, что там происходит, и послушать, о чем говорят врачи, пишет «Новая газета».

— Куда будут госпитализировать заболевших? — переспросил знакомый врач, когда я озадачила его самым горячим вопросом из мытищинского «Яндекс Района»: повезут ли в Коммунарку или в Мытищинскую горбольницу. К тому времени в Мытищах официально подтвердили один случай коронавируса, и люди волновались. — Вы лучше спросите, на чем их будут возить и какими силами — нет ни машин, ни персонала!

По словам Сергея Тарасова (имя изменено), проработавшего в различных медучреждениях Мытищ более 30 лет, на линию ежедневно выходят не более 13‒15 скорых. За исключением одной педиатрической, все бригады общего профиля. Специализированные бригады, например реанимационные, упразднили за ненадобностью.

По установленным Минздравом РФ нормативам на каждые 10 тысяч населения полагается одна общепрофильная бригада скорой помощи, на 100 тысяч — одна специализированная. Это значит, что в городском округе Мытищи, где только официально зарегистрировано около 250 тысяч жителей, на линии должны работать не менее 25 общепрофильных бригад и, по крайней мере, две специализированные.

В городских пабликах регулярно жаловались на задержку скорых, но было неясно, правило это или исключение. От основной части города Леонидовку — район, где находится Мытищинская подстанция скорой помощи, отделяет узкая эстакада Олимпийского проспекта с вечной пробкой. По сути,

это делает невыполнимым требование доезда до пациента в течение 20 минут с момента вызова, как предписывает приказ Минздрава РФ № 388н от 2013 года.

Не вина скорой, что строительство дорожных сетей в округе сильно отстает от темпов многоквартирной застройки, увеличивающей население и его личный автопарк.

Тем не менее я решаю проверить информацию доктора Тарасова и понять, насколько здравоохранение Мытищ готово к распространению коронавируса.

У меня получилось — помог бывший сотрудник скорой помощи Константин Семенов (имя изменено). В тот день в Мытищах и окрестностях оказывали помощь всего 10 бригад. Только у одной из них была специальная экипировка для работы с инфицированными COVID-19.

Медики без масок

Во двор станции мытищинской скорой помощи на улице Коминтерна въезжает обычная машина с красным крестом, рядом с водителем сидит некто в белом комбинезоне. У водителя рядом маски нет.

— Эта машина только по инфекциям ездит. Видите, специальный костюм, — сообщил сотрудник станции. — Они не так часто выезжают, как остальные, — успокоил он.

В течение часа приезжают еще несколько скорых — никакой спецзащиты, все сотрудники в обычной форменной одежде синего цвета. Они заходят в здание станции и минут через 15 опять уезжают на вызов.

Время от времени сотрудники скорой выходят покурить на крыльцо с дальнего торца здания.

— Один сумасшедший звонит постоянно, мол, у всех нас здесь коронавирус. Мы ему говорим: «Вызывайте врача на дом!» А он: «Вы что, с ума сошли? Мы умираем!»

— А у меня уже к 12 дня от вопросов о коронавирусе бровь начинает дергаться!

Медики ругают «экспертов», которые выступают в ТВ-шоу, запугивая людей. «Блин, коронавирус это не что-то новое, что открыли только сейчас. Новый штамм? Да они постоянно мутируют! Если всем жителям Москвы сделать тест, то у каждого второго обнаружат коронавирус!» — убежденно говорит Юлия (имя изменено).

Люди так боятся коронавируса, что звонят в скорую по любому поводу: температура 37 — они вызывают, подтверждает заведующая Мытищинской подстанции скорой помощи Инна Верхолат. По ее словам, сейчас в сутки поступает на 100 вызовов больше обычного. «Если в субботу (28 марта) было 217 вызовов, то в воскресенье уже 344 — столько вызовов не бывало даже на Новый год», — говорит она.

Иногда граждан вводит в заблуждение и информация, распространяемая органами здравоохранения. Кто-то из фельдшеров рассказывает, как женщина, у родственника которой подтвердили коронавирус, вызвала скорую и ждала несколько часов, когда к ней приедут и возьмут мазки. Рассказ вызывает у медиков взрыв хохота.

— Но ведь женщина поступила по инструкции, — недоумеваю я. Как и другим жителям Подмосковья, мне приходит рассылка областного минздрава с рекомендациями в связи с эпидемией. В одной из них рекомендовался именно такой алгоритм действий в случае общения с инфицированным человеком. Самоизолироваться, позвонить по телефону горячей линии и вызвать врача на дом. «Медицинский работник возьмет анализы для проведения лабораторных исследований», — утверждалось в рассылке.

— Ну да, а мы ее обломали, — смеется фельдшер.

— Вы мазки не берете? — доходит до меня.

Все смеются, но в их смехе мне слышится отчаяние.

На самом деле скорая помощь не берет никакие мазки, так как для этого у нее нет оснащения: ни специальных палочек, ни реактивов, ни «эппендорфов» — пробирок из специального пластика с защелкивающейся крышкой для защиты образцов от загрязнения. Впрочем, многих обычных медикаментов тоже нет.

По словам Инны Верхолат, у каждой бригады имеются костюмы эпидзащиты «Садолит»: шапочка, очки, маска, халат, фартук. Но лично я не видела, а медики о них не упоминали. Один из них сказал, что одноразовые защитные комбинезоны, респираторы, маски, очки выдали только «инфекционной» бригаде. Как я потом выясню, это обычная общепрофильная бригада, работающая по вызовам тех, кто приехал из-за границы, контактировал с заболевшими коронавирусом, летел определенным рейсом, — на сайте областного минздрава регулярно обновляют список бортов, где выявлены заболевшие. Из Рима, Вероны, Гренобля, Цюриха, Неаполя, Милана, Питера, Мюнхена — около 80 рейсов начиная с 20 февраля. На вызовы обычных пациентов «инфекционная» не ездит, только к контингенту с неблагоприятным эпиданамнезом. Задача бригады — забрать такого больного и отвезти в стационар.

— Куда отвозите, — задаю волнующий местную общественность вопрос.

— К нам, в «инфекцию», в бокс. Еще третий терапевтический корпус под коронавирус отдали. «К нам» — это в Мытищинскую городскую клиническую больницу (МГКБ).

Люди без машин

Покурив, медики уходят. Я иду за угол и сразу натыкаюсь на битую машину «Службы спасения 112» с раскуроченной глазницей на месте правой фары. За ней на приколе стоит еще одна, и еще, и еще. Всего 10‒11 автомобилей в разной степени сохранности.

Все они числятся на балансе мытищинской станции, но ремонтировать их вряд ли будут — нет денег. Служба скорой помощи работает в системе ОМС: бригада выполняет комплекс положенных манипуляций, и страховая компания оплачивает работу по прейскуранту. Коммерческие услуги скорая не оказывает, а значит, не зарабатывает — поэтому денег на обслуживание и ремонт своего автопарка у нее нет. Поэтому запчасти снимают с других машин.

На первом этаже станции на стене висит огромная карта Мытищ — полоса городских кварталов, зажатых между ярославским направлением железной дороги и Осташковским шоссе. Однако Мытищинская подстанция скорой обслуживает не только город, но и населенные пункты в сельской местности вплоть до Дмитровского шоссе. Две машины вдоль Дмитровки, еще 10 машин скорой, как мне сказали, в тот день ездили на вызовы непосредственно по городу и окрестностям. Итого — 12 бригад.

— На округ надо не меньше 25 скорых, а у нас в два раза меньше, хотя числится 21 машина. По словам сотрудника, задержки давно стали самым обычным делом.

Конкретно в тот момент уже более четырех часов «висели» 27 вызовов, то есть 27 человек — с острой болью в животе или инфарктом — ждали приезда скорой. Накануне таких вызовов было 40, то есть примерно каждый пятый вызов осуществлялся с задержкой в несколько часов.

— Среднее время ожидания скорой — это три часа, на самом деле часто бывает шесть-восемь часов, — поделился он наблюдением.

— Шесть-восемь часов, — подтвердили еще два человека.

Мытищинская реальность оказалась страшно далека от прекрасных нормативов в 20 минут, указанных на сайте Московской областной станции скорой медицинской помощи.

— Вон, видите, машины стоят? — сотрудник станции обращает мое внимание на две машины в углу двора. — На них некому ездить — врачей нет!

В результате «оптимизации» здравоохранения зарплата врачей в мытищинской скорой упала на 20‒25%, люди стали уходить на работу в Москву, где платили в полтора-два раза больше. Теперь на скорой работают в основном фельдшерские бригады. «Врачей катастрофически не хватает. Укомплектованность врачами, включая совместителей, — 50%, не более; фельдшерские ставки закрыты на 80%», — подтверждает Инна Верхолат. По ее словам, такая ситуация характерна для всего Подмосковья.

В разделе вакансий на сайте Областной скорой врачи и фельдшеры требуются во все муниципалитеты.

Больница без эпидрежима

— Почему вы все жалуетесь, но открыто высказаться боитесь? — не выдерживаю я, когда очередной врач, на этот раз МГКБ, соглашается говорить только на условиях анонимности. В общей сложности я общалась с десятью сотрудниками местных медучреждений и почти все они просили не называть своего имени.

— Потому что критика начальства фактически означает запрет на профессию, — отвечает доктор Дмитрий Назаров (имя изменено). По его словам, недавно за критическое выступление в интернете уволили одного врача скорой. «Классный реаниматолог, молодой и очень перспективный, но его просто загнобили», — говорит Назаров.

Он ведет меня по территории больницы, которая по-прежнему остается единственным стационаром в системе минздрава, оказывающим специализированную медпомощь: «Вот инфекционное отделение для взрослых — здесь есть боксы, а вот третий терапевтический корпус — его отдали под коронавирус».

Обычное больничное здание в три этажа, второй этаж, где раньше находилась офтальмология, зарезервировали под инфицированных COVID-19.

— Сколько там аппаратов искусственной вентиляции легких (ИВЛ)?

— Аппараты ИВЛ не здесь (через несколько дней их доставят в импровизированное инфекционное отделение. — Т.Ю.). Их закупали для нужд реанимации. Поэтому они находятся в приемном покое хирургического отделения и в реанимации.

Заходим в отделение реанимации. Слева в глубине видна палата: на койках без движения лежат обнаженные люди — это общий зал, один из двух существующих. Расстояние между койками менее двух метров: палата рассчитана на 11 человек, а лежат 14 пациентов. Нет ни боксов, ни ширм, изолирующих одну койку от другой.

Справа по коридору комната врачей. В ней спиной к нам, низко склонившись за столом, сидит человек в белом халате и что-то пишет.

— Ну как, готовы к коронавирусу? — говорит вместо приветствия Назаров.

— О чем ты говоришь?

Ничего нет: перчаток не хватает, шапочек не хватает, маски не дают, — отвечает врач. У него хорошее, доброе лицо.

Двое из его пациентов лежат с пневмонией и подтвержденным COVID-19. «А ведь мы их поднимаем, переворачиваем», — вздыхает он.

В комнату заглядывает медсестра, на ней тоже нет маски. Бросается в глаза, что между палатой и коридором отсутствует шлюз — стерильная зона для надевания спецодежды.

В отделении реанимации такая же нехватка медперсонала, как и в скорой. В тот день 28 тяжелобольными пациентами занимались пять человек: два врача и три медсестры. Если отделение было бы укомплектовано полностью, в смене должно бы быть 14 медсестер и семеро врачей: по нормативам одна сестра на двух, а врач — на четверых больных.

О нехватке кадров в Мытищинской больнице я была наслышана. С приходом в октябре прошлого года нового главврача Андрея Третьякова сотрудники вдруг начали дружно писать заявления об увольнении. По словам одного источника, больницу покинули 135 человек — врачи, средний медсостав, санитарки, экономисты, бухгалтеры. Не менее 120 сотрудников, подтвердил доктор Тарасов. Сам он тоже уволился из МГКБ. «Главврач создал просто невыносимые условия работы», — объяснил он причину.

Почему новый руководитель до сих пор не проверил, обеспечены ли его сотрудники масками и другими средствами защиты, — непонятно. Почему в условиях пандемии не проконтролировал создание в отделениях с инфекционными больными шлюза — тоже нет ответа.

Вопрос санэпидрежима в больнице не дает мне покоя, и я снова спрашиваю про маски: как без них работать с инфицированными больными?

— Нам говорят: «Сами шейте». Мы бы даже сшили, а стирать-то их где? Ведь их нужно постоянно менять, — разводит руками врач.

За несколько дней до этого мытищинские СМИ и паблики обошли фотографии врачей МГКБ, участвовавших во флешмобе #StayHome со слоганом «Я работаю ради тебя, останься дома ради меня». Все они были в масках — видимо, это был неприкосновенный запас для пиар-акций.

— Сколько в больнице всего аппаратов ИВЛ? — еще раз интересуюсь я у Назарова.

— Сколько в хирургии — не знаю. В реанимации десять, из них семь в рабочем состоянии. Если проблемы с дыханием возникнут хотя бы у 20 пациентов, то что нам делать? Выбирать, кому жить? — мрачно говорит он.

Тем же вечером звоню еще одному сотруднику больницы узнать о количестве аппаратов ИВЛ. Он не знает, сколько аппаратов находится в рабочем состоянии, по документам же может числиться любое количество.

— Поймите, аппараты ИВЛ — это только часть проблемы, — восклицает он. — У нас не закупают в нужном количестве препараты противовирусной терапии, у нас нет аппаратов ЭКМО (экстакорпоральная мембранная оксигенация — система искусственного кровообращения для пациентов с вирусной пневмонией. — Т.Ю.), у нас нет гемодиализа — то, что делают больным с коронавирусом в Москве и Коммунарке.

Однако самое главное, по его мнению, — отсутствие койко-мест и врачей-реаниматологов, которые в основном и работают с аппаратами ИВЛ. Он почти повторил вопрос своего коллеги Тарасова: «Где они возьмут столько реаниматологов, если пойдет поток?»

На сайте МГКБ в разделе вакансий врачей-реаниматологов пока не значится.

В течение последних лет власти города и области замалчивали проблемы в здравоохранении, которые после оптимизации нарастали, как снежный ком. Подобно экспресс-тесту, эпидемия коронавируса в несколько дней обнажила неподготовленность нашей медицины к испытаниям.

— Может, этот коронавирус что-то изменит? Если люди поумирают, они там поймут, что так нельзя, — сказал мне фельдшер скорой помощи.