The Guardian: Свободный театр цепляет за живое
- 24.05.2012, 15:47
Ведущее британское издание представило рецензию на белорусского «Короля Лира» от Свободного театра.
Рецензию написал театральный критик The Guardian Эндрю Диксон, передает «Еврорадио».
Похудевший артритный король ковыляет по сцене с кучей белых волос на голове и вдруг с улыбкой выскакивает, как чертик, из коробки и срывает парик. Это одна из рискованных маленьких шуточек Лира, один из многочисленных фокусов в постановке, которыми он дразнит наши ожидания.
Вместо того, чтобы относиться к пьесе так, как это обычно делается в Британии - как к попытке Шекспира получить докторскую степень в области эпистемологии, Владимир Щербань и компания молодых и энергичных людей из Белорусского Свободного Театра предлагают иную трактовку - яркое живое возвращение пьесы к ее корням: комическая сказка, которая превращается в трагедию.
Центральной фигурой во всех смыслах является похожий на волка король в исполнении Олега Сидорчика - он величественно прогуливается вокруг с железной перчаткой на одной руке, но вы подозреваете его в побочных аферах с бензином. Это выдающееся выступление, тяжелое физически, но ненавязчиво волшебное, оно дает правдоподобный портрет человека, который теряет сознание от невозможности соединиться со своей семьей.
Компания творчески подходит к использованию звука и простейшего реквизита, чтобы подчеркнуть идею: то, что начинается, как насмешливый шепот на сцене, шепот дочери Лира ему на ухо, заканчивается сценой грозы - ревом дешевого пластикового синего брезента, который статисты развевают, как морские волны. Сначала преграда, которую король должен преодолеть, потом - бивуак за его здоровье. Так же хорошо выглядят Гонерилья (Яна Русакевич) и Риган (Марина Юревич) - не старые колдуньи, а многострадальные дети, доведенные до края. Мудрая Корделия в исполнении Анны Слатвинской доходит даже дальше, до бутылки - вероятный намек на то, что ее вынужденный брак с оппортунистическим королем Франции (Алексеем Наруновичем) изначально не мог принести много счастья.
Иногда шутливый, импровизационный тон идет наперекосяк: борьба дочерей за любовь представлена как конкурс стриптиза, что-то вроде выступления какого-нибудь белорусского стрип-клуба: эта идея легко могла бы остаться на репетициях, и я также устал от расстроенного рояля на сцене, на котором в конце концов бренчал почти каждый, видимо, только потому, что надо его использовать, если он там есть.
Но снова и снова Свободный Театр находит образы, которые цепляют за живое и вытаскивают на свет тему, которая часто остается скрытой - борьба между поколениями: шикарный студент Эдгар Сергея Квачонка, рассеянно пышущий косяком, понимает вспыльчивого и несдержанного Глостера Павла Городницкого не больше, чем Лир понимает своих дочерей. И Алексей Наранович впервые представляет Эдмунда не отпетым преступником, а практичным человеком, который пытается сделать все для своей пользы в неблагоприятных условиях.
Только вывод, на удивление, неопределенный: Корделия, которая нависает со сцены в окружении зрителей, снижает влияние этого самого жестокого и шокирующей акта, и идея входа Лира в ее тело выглядит глупостью. Шекспир старательно создавал напряжение в вопросе, действительно ли она мертва, даже после переломного момента. И решение Сидорчика провести финальную сцену шепотом означает, что эффект сцены заглушается шумом ночного Саутварка (даже для тех, кто, как и я, не понимает белорусского языка). Я чувствовал потерю - особенно, когда идеи пьесы были сформулированы настолько остро.