Анатолий Тарас: «Я не отказываю себе в удовольствии позлить людей»

• 26.05.2014, 12:00

24 мая писатель и историк Анатолий Тарас отметил свой 70-летний юбилей.

Накануне он рассказал «Cалідарнасці», почему стал убежденным антисоветчиком, как зарплата в 112 рублей привела его к изучению белорусской истории и почему он работает даже 31 декабря.

«Когда мне было года три, родители обнаружили, что ребенок их не понимает, а сам лопочет на непонятном языке»

— Наверное, такой неординарный человек обязательно должен был родиться в семье творческих родителей?

— Мои родители познакомились на фронте. Мать тогда была инструктором обкома воронежского комсомола. Ее командировали в разведывательное управление штаба 2-го Белорусского фронта, где мой отец был заместителем начальника этого самого управления. То есть мама поступила к нему в подчинение. И как мы когда-то пели в одной шуточной песне: «Ножки одной комсомолки увидел наметанный глаз»… Они поженились в ноябре 1942-го. Отцу было 32, а маме 24.

Я появился на свет 24 мая 1944 года. В Минск меня привезли буквально через неделю после его освобождения, в июле. Я тутэйшы до мозга костей, ведь отец мой был коренной минчук.

1950 год

— А как протекала жизнь семьи после войны?

— Сначала отца послали в Гродно поднимать техническую базу агитации и пропаганды. Он разбирался в типографском деле, поэтому его назначили начальником типографии. Это ж была у большевиков задача номер один — печатная пропаганда. Вот там он и работал, горел на работе. Мама тоже горела на работе.

А меня воспитывала тетенька, которая досталась родителям вместе с домом. Дело в том, что отцу отдали особняк какого-то богатого поляка, который куда-то сбежал. А эта женщина была при доме. Она фактически стала моей гувернанткой. Она говорила со мной исключительно по-польски, потому что других языков не знала. И крестила в католичество — естественно, тайно от родителей. Когда они узнали, их чуть кондрашка не хватила: ведь мать – член партии!

Мне было года три, когда родители вдруг обнаружили, что ребенок их не понимает, и сам лопочет на непонятном языке. Тетеньку срочно прогнали. Так что первым моим языком был польский. Что никак не отразилось на моей последующей жизни.

В 1949 году родители вернулись в Минск. А в 1956-м отец взял ссуду и построил этот дом, в котором я сейчас живу. Вот уже 58 лет, за исключением временных отъездов – службы в армии, учебы в аспирантуре в Москве, и т.д.

— Неужели никогда не возникало желания покинуть родительский дом или вообще страну?

— Я привык жить здесь. Люблю свою родину. Я это понял, когда в начале 90-х в связи с известными событиями и всеобщим смятением в умах возникла мысль уехать куда-нибудь «за бугор» – благо, границы открылись. И я стал предпринимать определенные действия. Но с изумлением обнаружил, что нигде, кроме родной страны, родного города и родного дома хорошо себя не чувствую. Вопрос об отъезде отпал навсегда. Тут я родился, тут я живу, тут меня похоронят. Вот такая у меня жизненная программа!

— Что-то в вашей биографии не вяжется с последующей деятельностью. С такими идеологически правильными родителями вы должны были быть до мозга костей советским, а не писать книжки вроде «Научного антикоммунизма»…

— А я и был довольно долго до мозга костей советским человеком. Иногда даже думал, что могу отдать жизнь за советскую родину… Но с другой стороны, я рос под влиянием своего старшего брата Валентина (известный писатель Валентин Тарас — сын Ефима Николаевича Тараса от первой жены). А он, как почти вся творческая интеллигенция, позволял себе в кругу дружеском и творческом критически относиться к советской власти. И я, будучи его моложе на 14 лет, с оттопыренными ушами слушал эти умные разговоры.

Будущие писатели: Анатолий Тарас на руках у Валентина Тараса. 1944 год

К тому же я очень много читал. Все детство, юность прошли за книжками, что дало массу знаний в самых разных областях, поскольку я с юности любил научно-популярную литературу, а не художественную.

И, в-третьих, решающую роль сыграла военная служба. Армия – это миниатюрная модель общества, где все общественные отношения обнажены до предела. К тому же мне доводилось принимать участие в целом ряде мероприятий, которые показывали истинную суть советской власти. Так что из советской армии я вернулся убежденным антисоветчиком – вот такой получился парадокс.

— И каково в советском обществе было жить с антисоветскими взглядами?

— Я никогда своих взглядов особо не скрывал, но, надо сказать, и не афишировал, на рожон не лез. Конечно, мне могло не повезти, как тем людям, которые ни за что ни про что попадали в жернова системы, которые их ломали, и все это кончалось очень печально, а то и трагически. Мне просто повезло, что не попал никому на зуб.

К тому же семья моя с этой точки зрения была совершенно благополучная – ни со стороны отца, ни со стороны матери никто никогда не был жертвою никаких политических репрессий, никого не раскулачивали, не сажали, не высылали.

Мама сделала успешную карьеру – она много лет до выхода на пенсию была ученым секретарем НИИ мелиорации и водных проблем АН БССР. Это был всесоюзный институт первой категории, где работали даже бывшие министры СССР. Там же много лет она была секретарем партийной организации.

Отец хоть был и беспартийный, но тоже много лет советской власти служил – сначала в погонах, потом без погон. У них были свои взгляды. Мать всегда на праздники вывешивала красный флаг.

Однако воспитанием детей они не занимались по причине полного отсутствия времени. Вот мы и росли – трое мальчишек – под влиянием среды общения, школы, кино, книжек... Они нас воспитывали, не родители.

1954 год

«Очень большое место в моей жизни занимало увлечение девушками»

— А кем мечтали стать в детстве?

— Часто говорят, что человек с детства мечтал стать летчиком, врачом, космонавтом или просто чего-то добиться. У меня таких мечтаний никогда не было. Наверное, потому, что я рос в благополучной морально и материально (отец и мать хорошо зарабатывали) обстановке. У меня было все, что я хотел. Только в армии я с удивлением узнал, что некоторые ребята до службы голодали. Мне кажется, очень сильно хотят добиться чего-то люди в чем-то ущемленные, обделенные. А мне всегда всего хватало.

С мамой. 1964 год

— А как выбрали себе профессию?

— После армии решил, что надо все же получить высшее образование. Стал выбирать, куда поступить? Я хотел, чтобы это было в Минске и чтобы там не было математики — с алгеброй у меня в школе были большие проблемы. С учетом того, что я интересовался тогда йогой и – соответственно – индийской философией, решил поступать на философское отделение истфака. Каков же был мой ужас, когда, поступив, узнал, что там есть математика! Это был удар ниже пояса. Но как-то сдал.

А вообще учиться было интересно. Если не считать курса марксистско-ленинской философии, которая сама по себе муть голубая, да еще и умноженная на малоталантливых преподавателей… Но было много других интересных предметов. Поэтому ни капельки не жалею, что туда поступил. Это было философское отделение исторического факультета.

Меня часто упрекают, что у меня нет исторического образования. Смею разочаровать злопыхателей – есть. Другое дело, что, несмотря на это, я сам говорю о себе, что не историк, а писатель, пишущий на исторические темы.

А между тем я учился у такого зубра, как Лаврентий Абецедарский. Кстати, у меня с ним был забавный случай: я сидел на его лекции и читал книжку Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Не потому, что восхищался Лениным, просто на следующей паре был семинар, я к нему готовился. Абецедарский подкрался, схватил книжку. Уже открыл рот и хотел что-то гневное сказать студенту, который позволяет себе не слушать гениального преподавателя, но тут же осекся… Ленин… Воцарилась тишина, все с интересом ждали, что он скажет. В итоге Абецедарский промолвил: “Я очень-очень уважаю автора этой книги, но на моих лекциях все-таки нужно слушать меня. Выйдите за дверь!».

Будучи наслышанным о его бурном нраве, думал, что экзамен ему я не сдам. Но ничего подобного. Сдал с первого захода на пять баллов…

Надо признать, что лекции он читал интересно. Это я сейчас могу оценивать критически их суть. А тогда мы ничего не знали об истории, поэтому слушали Абецедарского, открыв рот.

— С той поры и начали увлекаться историей?

— Нет. Я ее просто изучал в качестве одного из предметов. Кроме Абецедарского, были ведь и другие преподаватели – Савочкин, Игнатенко, Царюк, еще кто-то, кого уже не помню… И сам я всегда чем-то увлекался. Интересовался историей мореплавания, военным делом, восточной философией… Всякий раз целеустремленно, энергично, до тех пор, пока не надоедало. После чего ставил точку и никогда не возвращался назад. У меня появлялось новое увлечение…

1970 год

Ну и, естественно, большое место в моей жизни занимали девушки. На них я потратил много времени, изобретательности и сил. Скажем так: мы взаимно любили друг друга.

— Но все же остановили свой выбор на одной...

— Я был молод, неплохо выглядел, был спортивным, с подвешенным языком, девушки охотно уделяли мне внимание, а я им.

1967 год

Но наступил период, когда мне это все надоело. Именно надоело. И я решил: а чего собственно тратить на них столько времени?

Совершенно осознанно решил, что пора жениться. А когда это осознал, то не прошло и года, как свершилось. Поехал в командировку в Оршу, познакомился с девушкой Лидой — молодой учительницей, мы с ней стремительно стали влюбляться друг в друга и через полгода после знакомства поженились. Мне было 28, ей 21.

А дальше все, как у всех: через год появился сын. Я работал, кормил семью, жена сидела с ребенком.

1975 год

Денег катастрофически не хватало. На тот момент я работал в НИИ педагогики министерства просвещения. Моя зарплата составляла, как сейчас помню, 112 рублей 50 копеек.

Поэтому начал писать статьи в газеты и журналы — за них платили. Параллельно читал лекции. В трех институтах усовершенствования учителей (городском, областном, республиканском), в пединституте, в обществе знаний… Я читал все на свете. Если у меня спрашивали: вы можете читать по такому-то предмету, не задумываясь отвечал: да, могу. И тут же начинал стремительно осваивать новый для себя предмет.

— То есть безденежье стало стимулом, чтобы заняться в итоге написанием книг?

— В общем, да. Именно необходимость заставляет человека превосходить себя вчерашнего.

За те 17 лет, что работал в НИИ педагогики, я получил ученую степень кандидата наук, ученое звание старшего научного сотрудника, но самое главное – научился писать. За это время у меня выработались определенные навыки. Я работаю с информацией профессионально. Говоря условно, осваиваю любую информацию, перерабатываю и выдаю продукт быстрее среднего нашего интеллигента, наверное, раз в 10, если не в 20. И это не потому, что такой способный. Я этому учился совершенно сознательно, целеустремленно, и сейчас тоже продолжаю учиться.

Как выяснилось позже, все это нужно было для того, чтобы заняться белорусской историей. Начать изучать (университетские знания во внимание не беру, поскольку изучал историю с советских позиций) и рассказывать ее другим в виде книг.

Но сейчас я уже иду дальше. Думаю, что с этой осени займусь общей историей. Готовлю книжку по древнейшей истории человечества, готовлю книгу об альтернативной истории Руси и Московии. Планов у меня много, для их реализации надо прожить еще как минимум 20 лет.

«Я благодарен тем, кто на меня наезжает»

— Думаю, многие все равно не поверят, что такое количество книг смог написать один человек. Может, все же прячете парочку литературных негров в подвале своего дома?

— Да у меня и подвала-то нет. Просто люди, которые так говорят, судят по себе. Многие не способны плодотворно трудиться в той области, которую они избрали. Они не творцы. Такие люди не понимают, как этот человек может писать книгу за книгой?

А я говорю, что для этого нужно иметь прежде всего желание. Не хочешь – не сделаешь. Во-вторых, нужно иметь стимулы. Эти стимулы я называю препятствиями. Таких, как я, препятствия стимулируют, в отличие от слабых людей, которые сразу же отказываются от начатого. Именно поэтому ценю тех, кто на меня наезжает — они меня стимулируют. В-третьих, нужно иметь хоть какие-то способности, и Господь мне их дал. В-четвертых, нужно иметь соответствующую подготовку, о которой я уже говорил.

И пятое – нужно не лениться. К сожалению, многие интеллигенты относятся к работе чисто по-советски — с 9 до 18 с перерывом на обед. А я работаю в среднем 10 часов ежедневно. Без выходных, без праздников. Работаю и 31 декабря до обеда и 1 января после обеда.

1993 год

Но главное, что я работаю не потому, что меня заставляют. И не потому, что имею за это большие деньги. Денег, к сожалению, зарабатываю непропорционально мало по сравнению с объемом сделанной продукции.

Работаю потому, что мне интересно. Ведь надо мной никто не стоит. Я пенсионер. Могу вообще ничего не делать кроме выращивания редиски.

Если же у тебя нет интереса, если ты ленивый и все время мечтаешь об отдыхе и об отпуске, конечно, ты не поверишь, что кто-то может так работать. Кстати, к сведению тех, кто упрекает меня, что я слишком много пишу, скажу, что у меня 15 псевдонимов. Так что на самом деле я пишу намного больше, чем известно завистникам. На сегодняшний день я автор или составитель-редактор-автор более чем 120 книг. Еще штук 250 чужих книг я отредактировал. Плюс к книжкам более 250 статей, предисловий, рецензий, рефератов…

— То есть вы трудоголик?

— Для меня это не труд, а интересное занятие, приносящее радость. Одно дело, если тебя силой заставили копать глубокую яму, что противно и тяжело. А другое – если ты копаешь яму, чтобы закопать труп своего врага. Тогда ты копаешь ее быстро, с энтузиазмом. Это та же яма, той же глубины, но отношение к процессу совсем другое.

Меня раньше пугало, что я скоро перестану всем интересоваться и превращусь в замшелого мухомора. Но вижу, что нет, мне это не угрожает. У меня появляются все новые и новые интересы. В том числе не связанные с историей.

— А как вашей жене живется с человеком, который не отдыхает, да и редиску, как выяснилось, не сажает?

— У нас четко распределены роли. Жена занимается домашним хозяйством, я занимаюсь зарабатыванием денег. Пусть небольших, но на жизнь нам хватает. Так заведено давно. Практически с того момента, как появился второй ребенок. А это было 33 года назад.

— Надо сказать, выглядит ваша жена очень хорошо.

— Да, неплохо. Некоторые говорят, что это потому, что ей повезло с мужем (смеется).

— А детьми своими вы занимались? Ну, на футбол сводить, сказку рассказать…

— В отличие от своих родителей, я детям уделял много времени. На футбол не водил, поскольку к нему абсолютно равнодушен, но ходил с ними всюду, и книжки читал, и сказки рассказывал, и где надо контролировал. Смею думать, что все, что мог для них сделать, сделал. Вырастил, выучил, обеспечил и отправил в самостоятельное плавание.

На свадьбе сына Дениса. 1995 год

— Кто-то из ваших сыновей пошел по стопам отца?

— Старший сын окончил исторический факультет БГУ. В отличие от меня он историк чистый. Что бы я ему ни говорил, он отвечает, что это уже знает. В том-то и разница. Ему это не интересно, а мне интересно. Сейчас он работает заведующим какой-то компьютерной лабораторией в БГУ.

А младший сын окончил Институт современных знаний. Работает в коммерции. Он оказался весьма способным коммерсантом.

Интерес к истории у них проявился в занятиях исторической реконструкцией. Они даже периодически снимаются в фильмах в качестве массовки. Хотя я считаю, что реконструкция – это для тех, кто в солдатиков в детстве не наигрался. Я вот как побегал в свое время с пулеметом по горам, сразу всю дурь из мозгов вычистило.

«Говорят даже, что я тайный советник Лукашенко»

— Заметила, что вы никогда не упускаете возможность жестко ответить своему оппоненту. У вас вообще тяжелый характер?

— Я действительно не склонен к политкорректности и не отказываю себе в удовольствии позлить людей. Чистосердечно сознаюсь — есть у меня такой недостаток. А может, и достоинство. Человеку, который мне сильно не нравится, я высказываю это, не скрывая своего неприятия, а то и презрения. Это, конечно, людей дико бесит, и в этом я виноват сам.

И еще имею привычку думать своей головой, поэтому во многих вещах не иду за общепринятым мнением. В первую очередь в историографии, политике и психологии. И это тоже провоцирует множество измышлений в мой адрес.

— Например?

— Чего только не говорят. И то, что я агент западных спецслужб. И то, что бывший полковник КГБ. Когда вышла моя книжка “Анатомия ненависти” стали говорить, что агент польских спецслужб. Потом была альтернативная версия, что я агент ФСБ, потому что русификатор, потому что пишу большей частью на русском языке. Говорили также, что я тайный советник Лукашенко. Кстати, эта версия сейчас стремительно набирает силу.

— Ну, тогда за наш суверенитет можно не беспокоиться…

— Честно говоря, меня это радует. Пишите и говорите обо мне что хотите, только не молчите. Другое дело, что некоторым деятелям даю отлуп. Жена каждый раз спрашивает, зачем тебе это надо? А я отвечаю: иначе жить скучно!

Но сам я живу в согласии с самим собой. Во всем, чем занимался, добился определенных результатов. Занимался наукой – получил ученые звания и степени, опубликовал кучу научных статей; занимался популяризацией истории – создал общественную организацию под названием Институт белорусской истории и культуры, издал кучу книг, получил довольно широкую известность в обществе...

С поэтом Геннадием Буравкиным. 2013 год

И еще, что всегда делало мою жизнь ярче — это некоторый элемент авантюризма. Не люблю, когда жизнь слишком пресная, однообразная. Авантюрный элемент подобен острой приправе. А мне нравится острая пища.

— В свои 70 вы отлично выглядите… Это благодаря спорту?

— Думаю, не в спорте дело. Хотя я всю жизнь правильно питался, мало пил, курил еще меньше. Спорту посвятил 40 лет жизни, с 15 до 55 — сначала велогонки, был даже в юношеской сборной Минска, имел звание кандидата в мастера спорта, потом бегал на лыжах и без лыж, занимался силовыми упражнениями, боксом, борьбой, рукопашным боем... Разработал свою систему самообороны, которая получила очень широкую известность…

И сейчас стараюсь поддерживать форму: посещаю бассейн и сауну, иногда занимаюсь на тренажерах. Много хожу пешком, стараюсь не пользоваться лифтом.

Но все же думаю, что для оптимальной физической формы самое главное – психическое состояние. У меня на этот счет тоже есть своя теория (кстати, планирую написать книжку по этой теме). Так вот, я уверен, если у человека есть ради чего жить, есть стремление к чему-то, большой интерес, он живет ровно столько, сколько надо. А человек, который лишен такого порыва, существует столько, сколько определено традицией данного места и данного времени. И даже меньше, если он злоупотребляет алкоголем и куревом.

Если у человека есть цель, психика заставляет все функции организма работать на достижение этой цели. И он живет до тех пор, пока не исчерпает все биологические ресурсы своего тела. А такой момент, по статистике, наступает после 85 лет. Ницше сказал про это очень красиво: если человек знает «зачем», он преодолеет любое «как».

Я занимаюсь тем, что мне интересно, и завтра буду этим заниматься, и через год, и через 10 лет. И потому – живу как человек, а не как кролик, занятый исключительно поеданием и перевариванием продуктов!