Дмитрий Ярош: Победа над российским монстром возможна только в одном случае

• 25.09.2017, 8:36

И эту стратегию необходимо утвердить в виде закона.

Добробаты по всеобщему признанию внесли весомый вклад в борьбу с российско-террористическими войсками на Востоке Украины. О важности добровольческого движения и причинах, почему затягивают с принятием закона о добровольческой армии, в интервью "Апострофу" рассказал народный депутат Украины, заместитель председателя комитета по вопросам национальной безопасности и обороны, командир УДА, бывший лидер "Правого сектора" Дмитрий Ярош:

- Какой бы ни была армия, но победа над таким монстром, как российская империя, возможна только в одном случае – когда будут мобилизованы ресурсы всего украинского народа, а не только его части, которая находится в Вооруженных силах Украины.

Тем более мы же предлагали – и предлагаем далее – законопроект о добровольческом движении, которое можно было бы построить на лучших европейских традициях. Построить – и ввести в систему обороны и безопасности государства. Мы же не выступаем за полную анархию и понимаем, что после той же самой войны не будет уже потребности в этих подразделениях. Но потребность в таких людях все же будет. Россия же пока никуда не денется. Когда она еще развалится. А в том, что она развалится, я не сомневаюсь. Вопрос лишь в том, когда это произойдет... И пока будет существовать Россия, нам стратегически важно иметь добровольческое движение, добровольческую территориальную оборону, которая могла бы в случае широкомасштабной агрессии – что до сих пор очень возможно – стать надежным помощником и опорой для Вооруженных сил Украины.

Я неоднократно говорил, что, без сомнения, ситуация в ВСУ по обеспечению, по уровню боеспособности, по другим показателям намного лучше, чем была в 2014 году. Но до этого армию уничтожали в прямом смысле этого слова.

Но вместе с тем, я вижу и негативы. И эти негативы проявляются как на передовой, так и в тылу. Это и недостаточная подготовка личного состава. Это и бюрократия – совковая бюрократия, которая уничтожает ВСУ. Это и подбор офицеров. Ведь офицер – это человек чести, прежде всего. Они преимущественно сейчас не людей чести подбирают, для которых самое главное – освобождение земли (ибо перед любым военным именно такая задача должна была стоять). На первый план выходят уже чиновники в погонах – так могу описать состояние этих офицеров. И такие офицеры выполнят любое распоряжение.

Вот недавно один офицер высокого ранга сказал одному из моих командиров: "А где я на гражданке такую зарплату найду?" Люди думают уже совсем не так, как должны думать на самом деле. И такие процессы могут уничтожить армию. И те подвижки, которые произошли с помощью народа в первую очередь (то же волонтерское движение организовывало армию прежде всего, а не государство; это уже потом немножко изменилась ситуация), все предыдущие достижения могут быть сейчас ликвидированы. И ничего хорошего из этого всего тогда не получится. Только опора на силы народа – это единственная возможность противостоять тем угрозам, которые идут от Российской Федерации. Вот почему это очень и очень необходимо.

Тем более, украинские мужчины (да и женщины часто) – это же казаки. Это казацкий дух. Преемственность поколений, преемственность духа казацкого есть. И я, например, себе жизнь без оружия уже не представляю. Без карабина, который бы в сейфе стоял, необходимого количества боекомплекта, пистолета и так далее. А создание таких добровольческих структур по типу "Украинской добровольческой армии" (не важно, как она будет называться, какой будет бренд всего этого) – как раз это все предусматривает. И там уже априори будут задействованы люди не уголовные, психически уравновешенные, без всяких недостатков. Люди, которые постоянно будут проходить боевое слаживание, стрельбы и так далее. ВСУ ведь не будет тянуть на себе все эти вещи. А такая структура как раз позволяет все это делать.

В той же Эстонии, в их системе "Кайтселийт", например, есть женские какие-то организации, детские и так далее... И даже старый дедушка, если он в "Кайтселийте", четко знает, что если будет наступать Россия, то ему надо пойти и снять табличку на въезде в село, чтобы ввести врага в заблуждение. Даже в таких деталях там все продумано – как народ можно задействовать.

Мы сейчас видим, что делает наш западный сосед – Польша. У них по воеводствам выстраиваются целые территориальные добровольческие бригады.

Но это, опять же, один из аспектов. Потому милитаризацию общества мы должны проводить. Поскольку, я же говорю, есть постоянные угрозы. И начинается милитаризация еще с детей и молодежи. В той же Польше сначала идут парамилитарные и молодежные организации, затем идет эта добровольческая территориальная оборона, а потом уже – вооруженные силы.

Та же швейцарская модель обороны – мирное, нейтральное государство за неделю может провести мобилизацию и выставить несколько миллионов человек.

Национальная безопасность и оборона – это такая многослойная, структурированная вещь. И можно брать от поляков их опыт и переносить на нас. Никто в Европе этого не боится. И это как раз не нарушает монополию государства на насилие, о чем так часто говорит и президент, и министр обороны, и другие должностные лица. Беда лишь в том, что наша власть часто своего же народа боится больше, чем внешнего врага. Я думаю, именно поэтому и происходят такие задержки, как с моим законопроектом о добровольческой армии. Во время войны происходят! Хотя сделать это можно было бы за пару недель. Президент вносит законопроект как первоочередной, за него голосуют – он вступает в силу и начинает работать.

К тому же, я не раз уже говорил: я готов участвовать в формировании этой армии, но не претендую на то, чтобы ею управлять. Я себе пойду – и пусть они дальше себе делают. Главное – правильно наладить систему и сделать так, чтобы не чиновники решали, какой она будет. Потому что когда чиновник влезает, то все уничтожается в конце концов. А чтобы это была народная инициатива. Только на народной инициативе такие проекты можно строить. И не иначе.

Я еще в январе говорил с президентом – он сказал: "Я подумаю". И, вот, думает и сегодня. До сих пор нет конкретики. Хотя во время войны так долго думать по таким вопросам как раз и нельзя.