Петр Клюев: Диктатура в Беларуси будет свергнута новым способом
- 30.10.2020, 14:39
Артисты не должны молчать.
Известный белорусский музыкант, участник легендарной группы ЛСП Петр Клюев в интервью программе сайта Charter97.org Studio Х97 рассказал о музыке, революционой ситуации в Беларуси, позиции артистов и сакральном смысле протестов в стране. Ведущий — Евгений Климакин.
Уважаемые читатели! Вы можете подписаться на канал «Хартии-97» на Youtube charter97video. Для этого нужно зайти на страницу charter97video и нажать красную кнопку «Подписаться». Если вы хотите получать уведомления о новых видео на канале charter97video, то нажмите «колокольчик».
— Петр, ты участник группы ЛСП, композитор, музыкант. У тебя есть сольные проекты. Чем сейчас живет ваша индустрия? Все замерло?
— Сейчас живет паузой непонятной длины. Но, конечно, исходя из исторического опыта можно было это предугадать. Все пандемии длятся энное количество времени. Поэтому сейчас на паузе. В этом есть позитивные стороны, потому что много можно уделить времени каким-то медитациям, рефлексии, созданию чего-то того, чего никогда бы не было, если бы мы были в зоне комфорта.
Я имею ввиду, мы — музыканты, которые гастролируют, у которых налажена система, тем как мы делимся с людьми нашей энергетикой, а сейчас получается вот такой локдаун, но в этом тоже можно узреть и позитивные моменты, как бы тяжело не было.
— Концертов нет, а вот интересно, всякие богатые дядечки, тетечки для своих детей на корпоративы заказывают вас, чтобы сын или дочка под золотого мальчика потанцевали?
— Пока непонятно, потому что возможно что-то будет, дай Бог, как-то делиться нужно этим всем, что внутри, но пока что ситуация непредсказуема.
— Сейчас невозможно не говорить о политической ситуации, о всем том, что происходит в Беларуси. Как ты считаешь, публичный человек, творческая единица, обязан ли он в такой исторический момент высказывать свою точку зрения, позицию свою, говорить, что он думает о происходящем в Беларуси?
— Когда происходит такого уровня насилие, здесь очевидные вещи, это как какой-то Армагеддон, апокалипсис. Ты не можешь игнорировать, если на улице несколько недель погода плохая, а здесь в моральном смысле очень плохая погода. У нас свои эмпирический опыт, каждый по-разному, некоторые спрятались, некоторые очевидное высказывают. Я бы не сказал, что обязана творческая единица, но некоторым есть, что об этом сказать, некоторые боятся до сих пор, а некоторые настолько в ужасе, что и сказать нечего.
Поделюсь своим опытом, я с августа месяца почти ничего не могу написать. Потому что, а что тут можно писать? Что тут можно сказать, когда на улице такого рода насилие, когда стреляют около роддомов, врываются в квартиры. Я открывал крышку пианино и закрывал ее, смотрел секунд 15, эмоций так много, что невозможно направить их в какой-то луч, сконцентрировать их, чтобы выдать эту эмоцию боли. Боль такого уровня, это как если чайник кипит уже давно, его нужно выключить, а ты не можешь, пар валит со всех щелей, крышка, кипяток, а ты не можешь направить эту энергию, то, что ты видишь, это сострадание в конкретный луч, потому что боль сильнейшая.
— Есть очень популярный тезис, что для художника, для артиста, чем хуже, чем сложнее ситуация, тем она более питательна. То есть получается, не совсем правда.
— Да, но когда ты слышишь это, когда ты можешь от этого спрятаться. Я уехать за город и засесть в какой-нибудь домик писать музыку не смог морально, потому что я должен был участвовать в этих протестах. Как можно молчать?
Я искренне выходил и мирным путем делился с тем, что правде должно быть место в этом мире. Я мог бы уехать, закрыться, два-три дня и начать работать, но когда ты сидишь дома и через свое окно слышишь взрывы, выстрелы, крики. А у меня еще доченька маленькая, которую я укладываю спать, спрашивает: «Папа, а что происходит на улице?»
— И что ты ей говоришь?
— Говорю, что происходят страшные вещи. Что, к сожалению, один дядя, очень плохим человеком вырос неконструктивным, потому что, видимо, его не воспитывали, и он делает зло. Как тут можно что-то начать писать? Кто-то может быть и может. Возможно, я слишком чувствительный и сентиментальный человек и делюсь из своего опыта. Но большое количество моих коллег меня поддерживает. Но, возможно, есть и стальные ребята, которые могут, вернувшись с протестов, сесть за пианино и писать. Но это нужно иметь определенный уровень психики.
— Что ты думаешь о своих коллегах, которые говорят: «Мы аполитичны, мы не будем в своих соцсетях писать, плевать, что у нас сотни тысяч или миллионы подписчиков, мы не комментируем, мы над схваткой, мы поем для всех. Артисты — люди мира».
— Я каждые мнения уважаю, даже такие, но...
— ... но не лукавы ли они, эти мнения?
— Люди, которые так говорят, они попадают в поле использования. Если ты молчишь — тобой пользуются. Ты в потоке. То есть, если ты молчишь — значит, все хорошо.
— Пользуется кто?
— Власть, система. Я бы сказал даже, в данном случае, в Беларуси, это уникальный случай, можно признать существование зла. Это реальное зло, то, что сейчас в Минске, главенствует над государством белорусским — это реальное зло. И если ты молчишь — ты в потоке, значит все хорошо. Окей, идем дальше, значит можно избивать, можно так себя вести — это нормально.
В данном случае — это преступление. Такое преступление, как было молчать в 30-е годы в Германии, да и в Советском Союзе, просто эскалация НКВД и сталинской системы была настолько сильной, что людей убивали. Сейчас мы зреем такую же параллель, врываются домой к людям как в 1937 году, это немыслимо. И те артисты, которые сейчас молчат, это их право, но они жертвы этой системы и они впадают в этот поток. И если ты молчишь — ты...
— Соучастник?
— ... ты получается мог бы что-то сделать хотя бы словом, но ты ничего не сделал. Ты просто наблюдал за преступлениями.
— А как тебе позиция артистов, например, твой коллега по цеху Корж, который сначала пишет «расходитесь все», потом он выходит.
— Это лучше у него спросить.
— Это не есть попытка усидеть сразу на двух стульях?
— Когда есть высокий уровень авторитета, нужно быть очень осторожным, можно наговорить разных вещей и тут нужно взвешивать два-три раза. Поэтому, если человек обладает авторитетом каким-то — пускай дважды, трижды, десятижды взвесит, что он хочет сказать.
— Ты пытаешься уйти от ответа. Задам проще вопрос. Для тебя это окей позиция или не окей?
— Для меня это не окей. Я просто уважаю своих коллег по цеху всем сердцем, но все люди ошибаются и так далее. Но в данном случае, конечно, иметь двоякую позицию невозможно, потому что есть очевидный факт. Конечно, есть люди и особенно артисты, которые думают, что нужно вести диалог, идти путем конструктивизма, но в данном случае это не работает. Это единственный, наверно, случай, когда реально играть по правилам с режимом в Беларуси невозможно.
— У выдающегося мыслителя, афориста Станислава Ежи Леца есть хорошие слова. Не точно процитирую, но перескажу. «Если вас съели людоеды ножом и вилкой, это прогресс или нет?» По поводу диалога тоже. Можно ли с людоедами вести диалог?
— Когда ты садишься с ним играть в шахматы, он с тобой играет в нарды. Почему многие проигрывали, еще в 1990-е с господином Лу? Потому что они играли с ним в одну партию, а он вел другую игру. С сильными диктаторами всегда можно было вести какой-то диалог, но с ним никакого диалога, потому что у него только вранье, высочайшего уровня цинизм, он готов на любые хитрости, чтобы только остаться у власти. Поэтому с ним можно играть только не по правилам, как бы этого не хотелось.
Лукашенко сегодня — это как последний плод, овощ. Как сказано: «Что посеете — то пожнете». И тут мы пожинаем плоды, возможно, последние, Советского Союза. И яркий росток этого совка, в негативном плане, он держится, он пытается выстоять, конечно же, он очень крепкий, но мы лицезрим плоды, к сожалению, человечества, которые были совершены в XX веке.
— Ты, наверно, видел видео, инициатором и идейным вдохновителем которого был Александр Солодуха. «Любимую не отдают», где в стиле советской эстрады, пару артистов, Киркоров, Басков из верхнего эшелона, которые не вылазят из телевизора, но из предпоследних вагонов там тоже масса, порядка десяти артистов. Скажи, такую систему ты знаешь изнутри? Как такой продукт создается?
— Такую систему изнутри, я, слава Богу, не знаю. Очевидные вещи: советская система породила такого «homo soveticus», переводя с латинского «советского человека». Что говорил в свое время Ленин? Это все важные вещи, что «духовное и поиски свободы являются врагом советского человека, потому что есть совесть, а совесть является главным врагом советского человека. И наша задача освободить человека от совести и сделать его свободным». И тут в данном случае система работает, для них, видимо, показателем является сила. Вот они у силы, они стоят у рычага, значит, это их стена.
— А как ты думаешь, заказ был из какой администрации, какого президента? Беларуси или России?
— Без понятия. Честно, не знаю.
— А на твой взгляд бюджет этого мероприятия, где Киркоров, Басков?
— Обычно такие бюджеты неограниченны. Я думаю, что политики в своих грязных игрищах готовы заплатить огромные деньги.
— Десятки, сотни тысяч?
— Да. Может быть, и больше. Здесь как бы цена вопроса. Возможно, у артистов из Российской Федерации расценки повыше, расценки у артистов придворных администрации господина Чиполлино они и не высокие. Но там и порог вхождения маленький, совковый, колхозный и невысокий уровень. Ребята делают свое дело, но это «деньги в руки — будут звуки», такая политика, она на всех языках.
— Я смотрел X-фактор, на котором ты с другими музыкантами выступал и приятно, конечно, было и тогда, и сейчас, что вы начали выходить с «Погоней» на главные иностранные каналы, когда это не было модно. Почему для вас это было принципиально, я понимаю.
— Я бы сказал, тяжело опережать время. Просто, исходя из максимально трезвого анализа, истории Беларуси, а я люблю историю, для того чтобы изучить какую-то страну, ее историю, есть интересный способ — посмотреть, что о ней говорят соседи. Так вот, я изучил белорусский вопрос с разных сторон, начиная со Швеции, Финляндии, стран Балтии, Московского государства, Украины, Польши, даже Балканских стран, как они смотрят на нас. Интересная книга Тимати Снайдера The Reconstruction of Nations, американец, который описал очень хорошо историю Беларуси. Адекватно взвешивая, оценивая ситуацию, ты более-менее понимаешь, где путь к правде.
Исходя из этого опыта, я уже давно понимал и многие понимали, где Беларусь, какая она — не советская, европейская. Поэтому с тех еще лет я всегда пропихивал эти ценности, потом немножко подустал, потому что стучался-стучался. Потом ушел в рок-н-ролл, просто творчество музыкальное, был период очень сильный. А в сердце я всегда оставался с «Погоней» и буду всегда, потому что это фундаментальные, искренние ценности любви к своей Земле.
Проблема, что многие не любят свое. Сейчас полюбили. Конечно, когда такой человек руководит страной, на самом деле тебе кажется, что это какой-то колхоз. Многие имели открытые глаза, просто стеснялись, а сейчас этот фитиль зажегся и люди проснулись в активности своей физической, с выходом, с проявлением гражданской позиции. Сформировалась гражданское общество, буквально за два месяца, за полтора. И эти ценности — это просто любовь к своей Земле, без каких-то «кто-то круче, хуже, слабее». Нет никакого национализма, здравая любовь к своей Земле.
— 9 августа ты вышел на улицу, как и тысячи-тысячи белорусов. Сомневался выходить или нет?
— Не сомневался. Потому что говорят: «Зачем ты идешь? У тебя двое детей». Да, у меня двое детей, поэтому я иду. Потому что я хочу, чтобы мои дети жили в стране, где ты можешь высказывать свои элементарные права. Речь в Беларуси идет не о каких-то супер делах. Это исполнение элементарных прав человека. На нашем районе, в Каменной горке, мы вышли всей семьей к школе, к избирательному участку. Они должны были вывесить количество людей, которые пришли проголосовать на участок. Они этого не сделали. Просто в вышей степени цинизм и неуважение к людям, которые платят налоги, которые уважают закон, которые переходят на зеленый свет светофора. Почему мы выполняем закон, а они нет, причем мы им еще за это платим.
Люди вышли к школе, я вышел со своей семьей, с детьми, с супругой. Мы окружили школу и кричали: «Выходи!». Директор школы очень сильно испугалась, приехал ОМОН и в оцеплении ее забрали и увезли. Так и не вывесили на избирательном участке никаких данных о том, что что-то произошло. Полное неуважение к людям. Затем вечером я поехал в центр, потому что там были мои братья, там были мои друзья, там были мои коллеги. Я не мог не поехать, потому что я должен был высказать: «Ребята, это было проявление за элементарные ценности. И что мы делали? Мы стояли, мы пели песни и хлопали на тротуарах, в разрешенных местах, не на дорогах. Но приехали эти люди. Я даже не знаю как их назвать, какое подобрать слово в литературе, и просто на нас. на хлопающих людей... Я думал, что будет как в 2010 году — палками помахают и разбежимся. Но когда я увидел, что в нас, хлопающих и поющих, кидают гранаты и когда я увидел в пяти метрах от себя парня азиатской внешности, возможно, это был какой-то китаец-студент и когда у него полилась кровь, я увидел перед собой в метрах 20 людей с какими-то ружьями (я не разбираюсь в огнестрельном оружии), я не думал, что это увижу, направленные на нас, на меня в том числе, гранаты. Я увидел этот ужас и у меня появились перед глазами мои двое детей, я понял, что сейчас могу погибнуть.
Но я был с людьми и мы были солидарны, мы были вместе. Я как артист в том числе поехал, потому что понимал, что мое появление может тоже людям помочь. Подходила молодежь и говорили: «Петя Клюев, спасибо, что вы с нами». Взрывы на фоне, а они селфи делают. Приятно, потому что я своим присутствием мог сделать полезную, хорошую энергетику. Дать людям веру, что мы все там. Глубочайший ужас, что я испытал в ту ночь, вернувшись домой очень поздно, чудом вернувшись, если честно, я осознал, что Беларусь уже не будет прежней. Давно уже это было понятно, но демон расправил крылья в ту ночь, они не ожидали, что нас выйдет столько людей. Они думали, что нас выйдет мало и им была дана задача — уничтожить! Тут они понимают, что физически с нами справится не смогут, и началось бешенство.
— Видел я видео, на котором ты в Минске поешь «Осторожно листопад», а вокруг тысячи и тысячи людей с огоньками мобильных телефоном. Смотрел и думал, а что чувствует человек, который поет и вся эта красота вокруг. Что ты чувствовал?
— Любовь. Я люблю людей и поэтому я это чувствовал. В тот день, это был понедельник, это был День независимости Беларуси с 1991 по 1995 год. Я просто стоял в толпе и я приехал туда, как обычный человек, как я это и делал, не думая, что буду выступать. Но подошли ребята, у которых были колонки, говорят «Петя, ты споешь?», говорю: «Да, но я без никого, без музыкантов». И тут я звоню гитаристу, а гитарист тоже там Пашка Трипуть, и мы вместе соединились, нашли гитару и абсолютно экспромтом, как это и полагается, выступил, поделился тем, что внутри. Потому что людям нужна любовь, особенно в этой ситуации, когда так много злости. И вот и все. Это было естественно.
— А эмоции? Вы ведь регулярно выступаете на больших площадках. Когда на концертах тоже поддержка, тоже мобильные огоньки и вот эта ситуация. Чувства разные или нет?
— Похожие. Что-то объединяет. Есть объединяющие ценности. Эти люди, которые стояли на площади — это люди, стоящие за правду, за исполнение элементарных прав человека. Объединяло и вдохновляло чувство единого потока. Конечно, не каждый день выступаешь под съемки оперативников. Даже интересно: я когда пел, думал, какая там операторская работа, есть, видимо, какие-то кассетки с подписью дня, артиста. Потому что на следующий день, во вторник уже начали очень жестко бить, тогда был инцидент у костела, что закрыли храм. Это было чувство искреннее, это моя работа — делиться с людьми хорошей энергетикой. Я это сделал искренне.
— Ты не только артист, но еще и бизнесменом пытался стать, я слышал. Сеть хостелов собирался открывать. Расскажи.
— У меня был опыт. Это было давно, 2012 год. После этого я сказал себе, что бизнесом в Беларуси я заниматься не буду, потому что еле ушел от тюремного заключения. Как за добро мне советская власть наша заплатила. Была вещь простая, когда вернулся из ЕС и узрел.
— А что ты в ЕС делал?
— Учился. Узрел, что у нас очень мало хостелов, в Минске был только один хостел, и я открыл второй. Хостел — это хорошее место, где собираются энергетики, где ночуют не секс-туристы, а люди, которые едут за чем-то большим. За общением, за познанием гастрономии и культуры страны, а тогда еще нужно было еще визы делать, это был 2012 год.
— Так что режиму не понравилось?
— Ситуация была такая, что начались непонятные анонимки, начались непонятные приходы в 12 часов ночи милиции в поисках каких-то людей из восточных стран без документов. В хостелах цена примерно 10-15 долларов за ночлег, и хомосоветикусы думали, советские власти, советская милиция наша, что там ночует какой-то элемент подозрительный. Но тут приходит лейтенант, мой ровесник, двадцать с парой лет. И он смотрит, что норвежец, финн, он шведского паспорта в жизни не видел, а тут он в Советском районе города-героя Минска смотрит и видит норвежский паспорт, и он не понимает, у него не укладывается в голове, что норвежец делает тут за 15 долларов, а не за 200 евро в Crowne Plaza. Почему он ночует здесь? Потому что советские власти не понимают, что европейский турист не собирается ночевать в дорогих отелях, которые у нас понастраивали и которые пустуют. Ему нужен недорогой ночлег, где он пообщается, где он получит энергетику. Он лучше потратит деньги на гастрономию, потратит деньги нашим людям, чтобы они опять же больше заработали.
И началась война. Я открыл еще один хостел, этот бизнес пошел хорошо. И они увидели, что этот парень опасен, что он может открыть три, четыре, пять, шесть хостелов, восемь. А так бы оно и было.
— В общем, пришлось закрыться.
— Меня закрыли силой. Мне выписали запрет на деятельность. Просто лишили бизнеса, вогнали в очень тяжелое экономическое положение. И я окончательно ушел в музыку. Я всегда был в музыке, но это шло параллельно. Я думал, буду заниматься бизнесом, а музыка будет хобби, я буду делать то, что я хочу. Но потом я ушел в музыку, окунулся полностью, потому что это гораздо легче и честнее в плане исполнения. Ты выходишь на сцену, даришь людям энергетику — за это получаешь денежку, в благодарствие, чтобы прожить. А в Беларуси с бизнесом тяжело, ты можешь стать врагом. И чем ты успешнее, тем ты хуже для них.
— Как победить диктатуру? Что сейчас необходимо?
— Нет какой-то такой, я бы сказал, таблетки универсальной. Каждая диктатура уникальна и требует уникального подхода. Но в данном случае мы лицезрим жесткую диктатуру. Господин Чиполлино показал, что он крайне агрессивен, что он не готов ни на какие диалоги, а если он ведет диалоги — это все игра, все вранье, нельзя этому верить. Это как при экзорцизме, при одержимости дьяволом. Дьявол, по теологии так считается, что когда он в теле человека, он будет смешивать правду с враньем, в нужный момент говорить правду, в нужный — врать. И ты потом уже путаешься где правда, а где ложь. Когда его слушаешь несколько минут, начинаешь ему иногда верить. У него настолько дьявольское умение «стать своим», человеческие нотки появляются, вот он сказал: «Нину Багинскую не трогайте», это же смешно. Какие же циничные методы воздействия. Поэтому мы лицезрим жесткую диктатуру и как с ней бороться, это уникальный случай.
Мне кажется, что в Беларуси произойдет перемена, которую никогда род людской не видел, какой-то уникальный случай. То есть диктатура в Беларуси будет свергнута каким-то новым способом, которого еще не знала история. Потому что и уровень вранья настолько циничный, настолько наглый.
Конечно, моя тема — бороться максимальной любовью, максимально мирными способами. Потому что взявший меч в руки от меча и погибнет. В данном случае меч берут они, и они погибнут, а мы идем с любовью. И как бы нам тяжело не было, я знаю, что за нами правда и мы победим. Но вопрос сколько людей еще умрет, сколько людей пострадает морально, физически, психически? Бороться тяжело, потому что высочайший уровень обмана с его стороны, но я верю, что именно мирный протест победит. Они очень хотят, чтобы мы начали агрессию, но мы не будем этого делать.
— Смотря на этот исторический момент, как ты сегодня понимаешь миссию художника, артиста? В чем она сейчас?
— Помочь людям выплакать эти слезы, помочь людям радоваться, помочь людям пережить это. Люди страдают, люди плачут, люди боятся, люди радуются, потому что на самом деле сейчас происходят очень светлые, хорошие процессы, гражданское общество формируется. Я в Беларуси давал людям концерты во дворах, это было немыслимо раньше, чтобы просто двор свой спускался к подъезду, и мы вместе кушали, общались, наши дети вместе игрались.
Во всей Беларуси в городах люди узнали своих соседей в высоком проценте, появилось солидарность, в позитивном проявлении этого слова. И тут артист выходит и помогает людям, в своем дворе, в детской песочнице, где играется моя дочка с детьми, я пел для людей. И задача артистов сейчас максимально быть рядом, как врач у ложа больного, также и артисты рядом с белорусским народом, чтобы помочь ему это все переварить.
— Что бы ты сказал артистам, которые играют в аполитичность, «мы над схваткой», которые сидят на двух-трех стульях?
— Молчание сегодняшнее заставит их молчать всегда. То есть артисты, которые сейчас молчат — потеряют. Они потом будут молчать, потому что они захотят что-то сказать, а уже будет поздно. Их молчание сейчас все скажет, очень громко причем. И получится, что люди спросят: «А где ты был?» Этим артистам будет тяжело потом. А многие артисты просто исчезнут, особенно в Беларуси. Представляете, что после исхода его, определенная каста артистов вообще исчезнет и у этих артистов не будет никогда ни одного концерта или они будут на территории ДНР или где-нибудь в таких странах, где будет узурпировать просоветская диктатура и где они будут рассказывать, как загнивающий Запад захватил нашу любимую Синеокую, а мы тут несем...
— Последний оплот.
— Да, только я не знаю, где это может быть. Но еще могут быть такие места, к сожалению, на планете Земля.
— Будем заканчивать. У меня к тебе есть просьба. Не случайно мы выбрали локацию с музыкальным инструментом. Скажи, мог бы ты сейчас сыграть то, что ты чувствуешь, смотря на происходящее в Беларуси, участвуя в этих процессах?
— Поделюсь. Сыграю. Без слов. Сыграю просто музыку, потому что то, что происходит в стране, тут никакие слова не нужны.
Смотрите программу также на Vimeo.