Белорусский священник рассказал, когда падет режим Лукашенко

• 5.09.2022, 11:54

Если законы не работают, восстание неизбежно.

Легендарный белорусский ксендз Вячеслав Барок, ставший в 2020 году одним из лидеров белорусского Сопротивления диктатуре, поделился своими мыслями о ситуации в Беларуси в новой программе сайта Charter97.org Studio Х97.

«Когда перестают работать законы и человек не может защитить свои фундаментальные права, свое достоинство, опираясь только на законы, восстание как таковое становится обязанностью для всей страны и общества. К тому же, Католический костел говорит о том, что при определенных условиях вооруженный протест оправдан морально. Нет оправдания тем, кто ведет войну агрессивную, но для тех, кто защищается, кто защищает себя, свой дом – он морально оправдан», - убежден священник.

Ведущий программы — Евгений Климакин.

Подписывайтесь на Youtube канал «Хартии-97» - charter97video. Поделитесь видео с друзьями. Ставьте лайки и пишите комментарии.

– Отче, вы служили в Витебской области, в 2020 году во время Революции на 10 суток попали за решетку, собственно, за то, что говорили правду о происходящем в Беларуси. Год назад вынужденно переехали в Польшу. Скажем прямо, для очень многих людей вы – моральный авторитет. И поэтому я хочу спросить, как людям вести себя в ситуации, что делать, когда мы все являемся свидетелями геноцида и имеем дело, по большому счету, с абсолютным злом? Я имею в виду Путина, Лукашенко, всех этих холуев, которые их окружают и которые творят страшные вещи.

– У меня всегда было убеждение, что неважно, в каких живешь условиях, при каких обстоятельствах – всегда можно оставаться человеком. И каким бы ни был сегодня геноцид, насколько ни была страшна война, агрессия России относительно Беларуси, относительно Украины, все же и в этих условиях человек должен быть человеком.

Я не призываю быть героями. Героизм – это личный выбор человека. Но и в это время не надо делать друг другу свинство. Ты не можешь оправдываться своим приспособленчеством, что ты сегодня работаешь на режим, сегодня ты силовик, только потому что у тебя есть семья и надо про семью думать. Всем нужно про семью думать.

– Кормить надо.

– Да. Кормить надо. Но вот такие меркантильные импульсы просто вызывают деградацию человека. Быть человеком, творить добро, избегать зла - это возможно.

– Давайте вернемся в 2020 год, когда о вас писали многие СМИ, о ваших видеообращениях, когда вы называли вещи своими именами. Вы до того, как начать, вы же взрослый человек, понимали, какими могут быть последствия. Колебались, говорить ли правду или не говорить?

– Я очень рациональный человек, я понимаю, что происходит. Но в то время, когда я говорю, что надо оставаться человеком, я являюсь священником и не имею права промолчать. Много кто говорит о том, что из-за молчания происходит компрометация костела, из-за молчания священник также компрометируется. Священник становится священником не для того, чтобы каким-то образом выжить, каким-то образом сохранить свою деятельность, он должен быть слугой Божьим и говорить правду в этом мире независимо от того, хотят ее слышать или нет.

Поэтому я начал свою деятельность на youtube-канале, это было в начале 2020 года, хотя это еще было «тихое» время. В начале года еще мало что говорило о том, что будут такие гражданские движения в нашей стране, но я уже тогда рассуждал, что это возможно. И накануне 2020 года, поздравляя своих зрителей с праздником Нового года, я говорил, что приходит время, когда защищать свое человеческое достоинство придется не только словом, но и, возможно, силовым методом, возможно, даже и оружием. Конечно, тогда было далеко еще до протестов, но это было предсказуемо. Атмосфера была такая.

– Отче, вы предугадали мой следующий вопрос. Я как раз хотел у вас спросить, что вы думаете о вооруженном сопротивлении?

– Тут нечего думать про то, допустим ли вооруженный протест или нет. Когда перестают работать законы и человек не может защитить свои фундаментальные права, свое достоинство, опираясь только на законы, – восстание как таковое становится обязанностью для всей страны и общества. К тому же, Католический костел говорит о том, что при определенных условиях вооруженный протест оправдан морально.

Нет оправдания тем, кто ведет войну агрессивную, но для тех, кто защищается, кто защищает себя, свой дом – он морально оправдан. Также и в обществе, если нет возможности изменить ситуацию другим образом, кроме как силовым методом, – то и это также возможно, если произошли определенные условия, когда просто других вариантов просто нет.

– В Беларуси есть другие варианты?

– Мы два года убеждаемся, что нет других вариантов. Надо просто защитить себя, защитить жизнь, достойную жизнь, когда ты можешь просто жить по закону.

– Тем не менее, вооруженное сопротивление предусматривает жертвы, предусматривает смерти. И тут кто-то из гуманистов мог бы вам сказать: а как же вы, священник, а забываете о заповеди «не убий».

– Гуманистам, пацифистам, всем тем, кто придерживается таких ошибочных учений, я скажу одно: в Беларуси мы говорим о том, что не было силового сопротивления, был мирный протест. А сегодня не проливается ли кровь? Кровь пролилась. Людей убивали прямо на камеры. Нет ли сегодня в белорусских тюрьмах пыток над людьми? Людей пытают.

– Пытают, насилуют, все, что хотят, делают.

– Да. Количество самоубийств увеличиваются. И это вы называете «мирным путем»? Это вы называете «идеями пацифизма»? Но в этом нет славы Божьей, более достойно все же – остановить агрессора, остановить преступника, остановить врага, который угрожает не только тебе, но и всей стране.

– Отче, в одном из интервью вы сказали: «Когда происходят страшные вещи, церковь не может и не имеет права стоять в стороне». Как вы оцениваете? Я сейчас говорю о Католической церкви и белорусской ситуации сейчас во время войны в Украине?

– Костел, если молчит, то компрометируется. Костел не имеет права молчать. Была такая святая Эдита Штайн, которая жила в Германии и, когда Гитлер пришел к власти, она писала письмо Папе Римскому: почему молчит Костел? Она требовала, чтобы Костел высказался по поводу установившегося в Германии зла. И, безусловно, Костел должен высказываться. Хотя, отмечу, бывают времена, когда некоторым иерархам лучше промолчать. Потому что когда молчишь – компрометируешься, а когда высказываешься и стоишь на стороне зла или говоришь что-то неоднозначное – то тогда это еще большая компрометация.

К сожалению, сегодня мы видим много таких проблем. Недопустимо и то, как высказался не так давно Папа Франциск, когда вспоминал про теракт в Москве и гибель Дарьи Дугиной. Это профессиональный пропагандист, которая в своих высказываниях проповедовала идеологию русской империи. Она не давала права быть независимыми Беларуси, Украине, она не допускала этого. Она была тем, кто эту войну создавал. А понтифик говорит, что это невинная жертва.

– Важно еще, когда он это говорит. В День независимости Украины, 24 августа, он это сказал. Как пощечина была.

– Эта ошибка непростительна. Я надеюсь, что прозвучат слова извинений. Это значит, что даже нарратив относительно жертв с одной и другой стороны, должен быть разный. Должна разная риторика быть. Мы не можем говорить, что жертвы есть с одной и другой стороны. Нет! Мы должны быть справедливы и должны быть верны Богу. И если мы, белорусы, сегодня это переживаем, переживают украинцы, то, конечно, им такие слова больно слышать. Эти слова, как подливание масла в огонь, и это непростительно. Поэтому лучше иногда промолчать, но, с другой стороны, молчать нельзя.

– Вы вспомнили про Вторую мировую войну и что Католическая церковь тогда не сделала то, что должна была бы сделать. Мы помним, что было и после Второй мировой войны, когда иерархи Католической церкви помогали нацистам уезжать в страны Латинской Америки, покрывали преступников, людей, ответственных за тысячи человеческих жертв. И сейчас получается, Католическая церковь как организация выводов не сделала. Потому что история с Дугиной, и то, что Папа не может произнести слово «война», сказать, кто в этой ситуации жертва, кто в этой ситуации агрессор, он хочет поехать в Россию...

– Очень хорошо, что мы поднимаем эту проблему, вопрос правильный. Но для объективности надо отметить, что в XX столетии Папы и Костел занимали официально правильную позицию. Было издано несколько документов против фашизма, нацизма, против этой идеологии, против немецкого фашизма, против итальянского. Были Папы и против коммунистического режима, против коммунистической идеологии.

– Об этом труды Ян Павел II писал.

– Да. И вот тут очень важно, что официально Костел занимал позицию против этих учений, они видели ошибку. А сегодня чего нам не хватает? Что Костел еще не занял позицию относительно идеологии «русского мира». Эта идеология ошибочна, она ведет к войне, она преступна. Лично я не запрещаю ни епископу, ни Папе любить Путина, целоваться, обниматься, мечтать о встрече – это их личное дело. Конечно, это свинство, но у меня нет претензий к человеку. Человек свободен. А вот Костел должен высказывать однозначную позицию. У нас есть Библия, у нас есть правда и, опираясь на это, мы должны сказать, что идеология «русского мира» ошибочна и есть зло.

– Что вы чувствуете, являясь частью этой организации?

– Боль прежде всего. Потому что я Костел люблю, я ему принадлежу. Если я Костел критикую, почему я его критикую – потому что я его часть и мне важно, чтобы Костел был настоящим. Когда кто-то пробует лавировать, когда говорит о том, что он мечтает поехать в Россию и забывает про существование Беларуси, конечно, я чувствую боль и непонимание.

Как так? Каким правом и кто дает разрешение не видеть распятую Беларусь? Почему в Беларуси сажают священников и все молчат? Почему я не могу вернуться? Почему убивают людей, расстреливают на камеру, и при этом высокие иерархи имеют очень дружеские отношения с властями?

Я хочу услышать объяснения. Это не я должен объяснять. Я не делаю ничего плохого, у меня «да-да», «нет-нет». А тот, кто, будучи в Костеле, вместо слов проповедования использует слова политические, является политиком – вот пусть он и объясняется.

– Что делать тем, у кого опустились руки после 2020 года, людям, которые были позитивно настроены, верили в победу?

– Надо искать, на что опереться. Нельзя разочаровываться, нельзя поддаваться депрессии, жизнь продолжается, борьба не остановилась и надо искать моменты, где можно укрепиться.

Для каждого из нас, для верующих, укреплением есть Господь, наша вера. А для человека, который не верит в Бога, усилением есть история. Надо учить белорусскую историю, познавать насколько она богата. Смотреть на те события, которые происходят сегодня, с перспективы тысячелетней истории Беларуси, и тогда приходит спокойствие и ты понимаешь, что все идет в правильном направлении. Беларусь будет свободной.

– Главная проблема белорусов – что это?

– Мне кажется, что главная проблема сегодня – это то, что многие белорусы отказываются думать. Нет у большинства людей причинно-следственной связи в мышлении. Это значит, что человек видит события, видит определенные феномены социальной жизни, но не видит причин, почему происходят те или иные процессы.

Человек, в принципе, не хочет думать. И когда человек отказывается думать, он становится очень легкой жертвой пропаганды, которая применяет определенные схемы к мышлению. Человек, не думая, поддается тому, что ему говорит телевидение. И тогда нет никакого выхода, нет никакой возможности вырваться из этого обмана и насилия. А когда люди научатся думать и видеть причинно-следственные связи в процессах, в которых мы живем, тогда будет и выход из этой ситуации.

– Отче, я даже не сомневаюсь в том, что это интервью с вами будут смотреть, в том числе, люди, которые работают на режим Лукашенко, являются его частью. Что вам хочется им сказать?

– Тоже самое хотелось бы сказать. Начтите думать! То, что вы сегодня режиму служите и оправдываете это тем, что «надо прожить, надо прокормить семью, надо работать, а что можно поменять»... Очень скоро все может поменяться в один момент. И хотя я еще не так много прожил времени, я пережил этот момент. Я помню 1980-е годы, когда было религиозное преследование, когда был Советский союз. Я был маленьким ребенком в школе, но даже я почувствовал это преследование. Я помню этих людей, которые очень быстро изменились. То они были атеисты и коммунисты, а вдруг прыг - и они сидят на первой скамейке в костеле.

– Как говорят, «переобулись в воздухе».

– Да. Очень быстро все это произошло. И я убежден, что в Беларуси такая ситуация может повториться. А поэтому лучше сегодня на самом деле подумать про свою семью, про самих себя, чтобы завтра не надо было кусать локти: «а почему я не подумал?» Подумай сегодня! Сделай выбор сегодня!

– Для Украины Россия сегодня – враг. Для сегодняшнего цивилизованного мира, Запада Россия – враг. Для Беларуси Россия – враг сегодня?

– Не только сегодня. Но и вчера была врагом. В 2020 году, когда в Беларуси не смогли произойти выборы президента, режим удержался при поддержке России. Это Россия поддержала. И поэтому Россия есть враг, враг свободной Беларуси. Не только сегодня, Беларусь была и раньше оккупирована Россией, прежде чем ворвалась на территорию Украины.

– Смотря на ситуацию, на то, что происходит сейчас, как вы думаете, к чему нам готовиться, что будет дальше? Дальше будет хуже, дальше будет лучше, чего нам ожидать, на ваш взгляд?

– Я вижу то, что вижу. Ситуация развивается, стагнации нет. Что будет дальше? Дальше будет победа. Добро должно победить. Украина должна противостоять агрессору, Украина должна победить в этой войне, а международное сообщество обязано поддержать Украину, чтобы она смогла защитить свою территорию, свою независимость. Но, вместе с тем, мы понимаем, что это все вызывает еще больший конфликт. Но надо бояться не большего конфликта, а надо бояться того, что в один момент кто-то скажет: «а давайте заморозим ситуацию, давайте остановим, давайте не будем поставлять оружие Украине и тогда прекратится война». Это ошибочное мнение.

– Если по такому принципу действовать, то она наоборот разольется дальше и выйдет за границы Украины.

– Да. Но это все говорят те «высокие моральные авторитеты» до того момента, пока им не угрожает реальная опасность. Как только начнет угрожает им – то тогда они заговорят по-другому. Так что в этих словах, в этом нарративе «остановим поставку оружия – остановится война», правды нет. Это просто обман.

– Как белорусам освобождать своих политзаключенных? Что в этом контексте можно сегодня сделать? Ведь мы знаем, что сидит много лидеров оппозиции за решеткой.

– Мы про политзаключенных должны всегда думать, мы не можем про них забыть. Надо их поддерживать разными путями. Надо писать письма, надо передавать посылки, передачи отправлять. Это все надо делать, но этого мало. Надо, чтобы белорусы понимали, что нельзя политзаключенными торговать, нельзя идти на определенные уступки с режимом: «вы оставайтесь при власти дальше, живите не по закону – только отпустите несколько политзаключенных».

Режим хотел бы проводить эту торговлю: «мы берем заложников, садим людей в тюрьмы, а вы снимаете санкции и мы отпускаем людей». Так не должно быть. Сначала должны быть освобождены люди, сначала должно произойти правосудие относительно тех, кто эти преступления совершал, кто людей бил, мучил, завести уголовные дела, а потом уже говорить о том, что можно вести диалог с теми, кто сидит при этой власти.

– Лукашенко и Путин будут гореть в аду? Должны гореть в аду за то, что они творят и творили?

– За то, что они делают - безусловно, а будут ли – это другой вопрос. Потому что они еще живут. И есть шанс покаяться, и есть шанс жизнь поменять. Какие планы относительно них у Господа, не знаю. Знаю одно, что если они сегодня выбирают беззаконие, то однозначно они отворачиваются от Бога. Тому, кто отворачивается от Бога, нет места в Царстве Божьем.

Лукашенко, строя режим в Беларуси, сказал, что ему «не до законов». И эта фраза очень сильная. Человек этими словами выступает не только против правосудия, закона, но и против Господа, против Бога, потому дающий закон – это Господь. Если ты говоришь, что «не до законов» – это значит, что ты говоришь «не до Бога». А если человеку не до Бога, то как можно надеяться, что ему будет место в Царствии Божьем? Сначала должно произойти покаяние, а потом уже только говорить на эту тему.

– Но при всем при этом и Лукашенко, и Путин окружают себя церковными декорациями. В праздники христианские ходят в храмы, свечи зажигают. Для них церковь - это такая ширма? Власть, которая на самом деле далеко не от Бога, а от дьявола скорее, прикрывается божественными декорациями.

– Это ширма, это маска. И в этом мы видим, что люди понимают, те, кто у власти и кто совершает незаконные вещи, что они преступники. И поэтому они прячутся за такими ширмами. Но Христос говорит: «Не каждый, кто говорит мне «Господи, Господи», получит Царство Божье». Даже если ты приходишь в храм и взываешь молитвы свои, это не значит, что ты получишь Царство Божье. А тем более, когда ты просто используешь Костел, Церковь инструментально, только для того, чтобы прикрыться, или заигрываешь с религиозными деятелями для того, чтобы получить какие-то личные дивиденды. Но это не есть моральная жизнь.

– В 2020 году вы разместили в интернете плакат «Стоп лукашизм» и, собственно, за это попали на 10 суток за решетку. Я читал ваше интервью после того, как вы вышли. Вы рассказывали о том, что к вам там относились сносно. Тем не менее, хотел бы спросить: за этих 10 дней, которые вы там провели, что было самым сложным?

– Самое тяжелое было то, что ты не знаешь, когда тебя выпустят. С одной стороны, ты получил приговор суда в 10 суток ареста, а с другой стороны, ты не знаешь, каким образом будет играть с тобой режим, выпустит тебя или нет. И до последнего было непонятно: выйду ли я на свободу. И вот эта неизвестность наиболее человека напрягает.

– Кто были ваши сокамерники?

– Я сидел в камере, где было 8 человек, камера всегда была заполнена. А сокамерники - авторитетные люди, как говорят, половина из них большую часть своей жизни провели в тюрьме, сидели за уголовные дела. Преступники не хвалились, что они преступники. Был человек, проживший 54 года, 27 из которых сидел в тюрьме, но он признавал, что был преступником. Он был не против того, что он сидел, потому что понимал, что это есть справедливость.

Но вместе с тем, адекватности я находил больше в глазах своих сокамерников, чем у тех, кто нас «защищал». Более адекватными были они. Они не могли понять, почему я сижу вместе с ними. Они знали, кто они, они знали свой жизненный опыт, они знали, что они в прошлом преступники. Я же высказался публично против тоталитарного режима – и тоже сижу в камере.

– Причем, вам шили «пропаганду фашизма».

– Да. Распространение нацизма и фашизма. И когда я рассказывал сокамерникам, за что сижу – они с меня смеялись. Они не верили, говорили: «Ксендз, колись, за что ты сидишь. Не может быть такого». Когда они убеждались, что я говорю правду, говорили: «Да, нет будущего у Беларуси, тут надо что-то делать».

Они понимали, что нет никаких законов на зоне, они понимали, что нет никаких законов на воле. Никто не знал, где лучше быть: на зоне или на воле. Беззаконие везде одинаковое.

– Почему в 2021 году вы решили уехать? Что стало такой последней каплей, которая переполнила чашу?

– Я не хотел уезжать из Беларуси. Это был вынужденный выезд. Сидя за решеткой в 2020 году, я вышел и дальше проповедовал слово Божье через интернет, я вел youtube-канал. Мне время от времени звонили милиционеры, спрашивали, в Беларуси ли я, удивлялись. Они думали, может, я выеду.

Я находился под полным прессингом на протяжении полугода, потому что Следственный комитет вел дело. Они проверяли материалы моего youtube-канала, соцсетей. Проводилась экспертиза. Все время был в напряжении, в любой момент меня могли обвинить в экстремизме, терроризме и посадить.

Но в 2021 году, когда Следственный комитет закончил проверку, внезапно областная прокуратура обратила внимание на мою деятельность и мне было предъявлено официальное предупреждение из областной прокуратуры о том, что я и террорист, и экстремист, и рассеиваю межконфессиональную и национальную вражду - много в чем обвиняли. Я получил предупреждение прокурора, но и после этого не выехал. Выехал после того, как в одно воскресенье пришел милиционер с ордером прокурора, чтобы провести осмотр в костеле, в парафиальном доме, там где живу, в каждом из этих зданий, чтобы забрать компьютеры, телефоны, все электронные носители информации. Но дело в том, что прокурор не был в состоянии написать правильно свой ордер, он ошибся в адресе, и они не смотри прийти туда, где есть компьютеры и телефоны. И поэтому я смог свою технику вывезти для того, чтобы дальше проповедовать. Они решили мне устроить социальную смерть. Я не согласился.

– Отче, я иногда думаю, может, это поможет в нашей борьбе, потому что они не только преступники, но и идиоты.

– Как есть.

– Сейчас часто можно увидеть конфликт между оставшимися и уехавшими, когда те, кто остались, говорят: хлебните нашего, вы не находитесь сейчас в стране, кто вы такие, чтобы нам рассказывать, как нам жить, как нам бороться и так далее. Как этот конфликт сгладить?

– Надо обратиться внимание на то, что белорусы очень уставшие: мы два года живем на очень высоких оборотах, когда эмоционально все тяжело. Сначала эти выборы, фальсификации, после активная фаза войны, и все время происходит прессинг. У некоторых из нас просто эмоционально сдают нервы, и мы переходим на резкие, острые слова. Но вместе с тем, важно понимать, что нами руководит, надо сбавить обороты, надо более мягко к себе подходить.

Да, с одной стороны мы видим этот ментальный раскол между теми, кто остался, и теми, кто выехал. Потому что уже вырабатывается другой опыт, другая реальность, другое мышление. Но мы не можем опираться на то, что, если другой опыт, то все, мы поделены. Нет, мы должны искать то, что нас объединяет. Мы никаким правом не можем взаимно обвинять друг друга.

Те, кто остался, не могут обвинять тех, кто выехал, а те, кто выехал, тех, кто остался. Если кто-то хочет кого-то обвинить, то пусть тот, кто остался, попробует покинуть свой дом, все нажитое и выехать в чужую страну, а после оценивать. А тот, кто выехал, пусть вернется, а после уже обвиняет тех, кто остался. Мы должны быть более толерантными друг к другу, думать про то, что мы можем сделать вместе, и тогда победа будет.

– В своей журналистской жизни я записал немало интервью с людьми, которые пережили концлагеря Второй мировой войны - Аушвиц-Биркенау в Освенциме, Равенсбрюк и так далее. К сожалению, многие из них прямо говорили, что мы перестали верить в Бога после того, что мы там увидели, после всех этих переживаний, после всех этих ужасов. Часто звучала фраза: а где был Бог, когда детей убивали? Когда дети, ни в чем неповинные, гибли в газовых камерах. И мне кажется, сейчас настало время, когда мы вновь увидели, что россияне делали в Буче, в Ирпене, что они сделали с Мариуполем, с другими городами, тоже могут появиться люди, которые скажут: где был Бог, когда российские солдаты насиловали женщин, детей, убивали, расстреливали, пытали? Что бы вы сказали таким людям?

– Это хороший вопрос. Зло – это также большая тайна, и нет простых ответов на такой вопрос: где есть Бог? Но я хочу обратить внимание на то, на каком уровне находится наше человечество, когда все перекрутилось настолько, что сегодня человек пробует задать вопрос Господу: Боже, где ты?

Если вспомнить историю человечества, то изначально было иначе. Сначала Бог спрашивал человека: Адам, ты где? Тогда, когда Адам согрешил, когда Адам сотворил зло.

В этом мире не Господь творил зло, это мы творим зло. Это не Господь с территории Беларуси запускает ракеты на территорию Украины. Это российские солдаты делали, а белорусское общество в определенном смысле позволило. Это мы молчаливо даем согласие, чтобы происходило зло, чтобы произошла Буча, это мы виноваты в этом. Безусловно, виновата русская армия, которая творила зверства на территории Украины, но все зло, что есть в этом мире, творит непосредственно человек. И Господь допускает зло для того, чтобы мы могли проявить свою добрую волю и добром могли победить зло.

– Что вы думаете о РПЦ, Русской православной церкви?

– РПЦ сегодня в огромнейшем кризисе пребывает.

– Эта структура имеет что-то общее с Богом?

– Тяжело ответить, но иерархи РПЦ, которые стоят во главе, конечно, не имеют ничего общего с христианством. Они выбрали дорогу Иуды, дорогу предательства, дорогу зла. На самом деле в Евангелии невозможно найти такие слова, которые бы оправдали агрессивную войну. И поэтому можно говорить, что РПЦ пребывает в глубоком кризисе. Что будет потом с это церковью - огромный вопрос. С одной стороны, мы признаем, что церковь – это сообщество, в котором есть Христос, и Адские врата не могут победить церковь. А с другой стороны, мы видим какое очищение требует РПЦ сегодня.

– Я когда-то записывал интервью с Филаретом, патриархом, на тот момент главой Украинской православной церкви. Он хорошо знаком с Кириллом или полковником КГБ Гундяевым, как его принято также называть, я думаю, что это очень точная формулировка. Они очень хорошо знакомы, правда, не виделись несколько десятилетий. Я спросил у Филарета: а что бы вы сказали Кириллу, если бы вы встретились? И он мне после паузы ответил: я бы ему сказал, что Бог все-таки существует. Как вы думаете, Кирилл — атеист, наверное, раз этот человек может спокойно благословлять войны?

– Апостол Иаков говорит, что вера без поступков мертвая есть. Если мы посмотрим на поступки патриарха РПЦ, то мы не можем сказать, что он верующий человек. Он демонстрирует своими поступками, что он атеист. На самом деле тут есть очень важный момент. Дело в том, как вы вспомнили, много иерархов православной церкви в прошлом были сотрудниками КГБ.

– В прошлом? А сейчас?

– А сегодня вопрос, на кого они работают. Работают ли они на церковь Христову или они работают для того, чтобы обслужить государственный режим, например, Путина. Этот вопрос открыт и на него нет ответа.

Но есть ответ на вопрос: а было ли покаяние? Покаяния не было. Эти бывшие полковники КГБ внезапно стали епископами Православной церкви, а так быть не может. Сперва надо разорвать со старой греховной жизнью, надо покаяться в ней, а после уже можешь принять сан в Церкви Христовой. А служить двум хозяевам: и режиму, и государственной власти, и Богу – это невозможно. Так говорит Христос.

– Вы использовали слово «покаяние» в контексте Церкви. Должно ли иметь место покаяние в политической плоскости? Люди, которые работали, я говорю сейчас о публичных людях, были частью режима Лукашенко, говорят, что они против, в оппозиции. Должно ли в случае публичных людей, политических деятелей тоже произойти такое публичное покаяние? Как вы считаете?

– Я уверен в том, что покаяние всем нам одинаково нужно. И епископам православным, и мне тоже, политикам - тем более. Всем нам покаяние необходимо. Когда мы говорим о процессах, которые происходили в Беларуси в 2020 году и когда говорим, что не было явного успеха, то я вижу причину как раз в том, что не было желания на самом деле покаяться. Покаяться в том, что белорусское общество на протяжении нескольких десятков лет этот режим строило. Этими субботниками, вступлением в БРСМ, из-за того, что отказывались думать, из-за того, что жили не по закону, а по приказу сверху.

Это все было строительством режима. И белорусам показалось: а вот мы проснемся одним утром, на улицы выйдем, скажем «хотим перемен!» и перемены произойдут. Перемены так не происходят. Сперва должно быть осознание того зла, в котором ты принимал участие. И если ты сегодня называешь себя политиком, демократом, претендуешь быть тем, кто возглавляет некое протестное движение в Беларуси, призываешь к переменам, то в первую очередь ты должен также, если публично принимал участие в строительстве режима и беззакония, ты должен публично покаяться в этом и сказать: «Я ошибался, я шел неправильной дорогой, белорусы, простите, Господи, прости и позвольте мне попробовать делать иначе».

Вот когда будет такое публичное покаяние от тех лидеров, которые режим строили, то тогда и перемены могут быть. И сегодня, если белорусское общество поймет, что главная наша вина не какой-то Лукашенко, а тот Лукашенко, который сидит в головах – то тогда и перемены произойдут. Тогда и победа добра будет. Необходимо покаяние, необходимо понимание своей ситуации, этого жизненного дна для того, чтобы добиться успеха после. Иначе не бывает.

– Здесь, в центре Варшавы, вы правите службу на белорусском языке. Приходят белорусы, с которыми вы общаетесь, разговариваете. Что они вам рассказывают? Что вы чаще всего слышите? Какие настроения?

– Когда встречаю тут белорусов, то при первой встрече с каждым из тех, кто из Беларуси приехал сюда в Польшу, я прежде всего чувствую боль человека. Человек хочет поделиться своим опытом, той болью, которую он пережил, и эту возможность человеку важно дать. После он делится несправедливостью, с которой столкнулся. Делится тем, каким преследованиям подвергся только за то, что хотел более достойной, более справедливой жизни. И человек очень часто спрашивает: а почему так происходит? Какой смысл в этом всем?

– Какой?

– Господь допускает зло в мире. Зло есть для того, чтобы мы могли проявить свою добрую волю. Чтобы мы могли противостоять этому злу, бороться с этим злом. Не чтобы мы были вынуждены стать святыми и праведными, а чтобы были способны видеть зло и добро, выбирать добро и этим добром зло побеждать. В этом есть смысл существования зла.

– Вы хотели бы в Беларусь вернуться?

– Безусловно. Это моя мечта. Тут нет даже никаких слов.

– И как думаете, это произойдет в обозримом будущем?

– Я не знаю, когда это произойдет, я хочу вернуться. И я выехал из Беларуси не потому, что хотел Беларусь покинуть. Я не вижу в этом справедливости, я не виноват перед белорусским народом, я ничего не делал плохого. Но вместе с тем, я вынужденно страну покинул. Только для того, чтобы иметь возможность и дальше проповедовать слово Божье. А поэтому я вижу огромную несправедливость относительно меня, относительно сотен тысяч тех мигрантов, которые из Беларуси также бежали.

– Что бы высказали людям, которые уехали? Ведь многие не в 2020 и не в 2021 году уехали, а есть и те, которые 10 лет назад вынуждены были покинуть свой дом, не могут встретиться с родителями, пойти на могилу к дедушке, бабушке. Чтобы вы им сказали?

– Хотелось бы сказать, что, терпя 10-20 лет, надо еще немного потерпеть. Нельзя опускать руки, надо браться за работу, надо менять свое мышление, а также мышление тех, кто из Беларуси выехал недавно. И вместе менять наше общество, нашу страну.

Возвращение в Беларусь возможно. Я верю в то, что и Беларусь еще ждут перемены. Каким бы огромным ни было то зло, которое сегодня есть, но все-таки победа добра возможна. Господь еще не сказал последнего слова в истории Беларуси.