Спецслужбы и информаторы: кого ждет люстрация в новой Беларуси?
- 17.12.2024, 12:18
В Германии люстрировали 90 тысяч бывших агентов Штази и 400 тысяч их информаторов.
Диктатуры могут держаться десятилетиями, а рухнуть за несколько дней — как недавно режим Башара Асада в Сирии. Но диктаторы не правят в одиночку. Что делать с тысячами функционеров, которые помогают авторитарным правителям преследовать своих граждан и вести войны против чужих? Люстрация — так звучит ответ многих стран, которые от диктатуры переходили к демократии. Зачем нужна люстрация и как правильно ее провести? Что будет, если ее не проводить вовсе? Об этом журналист «Вот Так» Александр Папко «Вот Так» поговорил с чешским политологом, сотрудником Исследовательского центра Aссоциации по международным вопросам Павлом Гавличеком.
— Как бы вы определили люстрацию? Кто должен проходить проверку на возможное участие в преступлениях авторитарного режима?
— Я рассматриваю люстрацию как чрезвычайный юридический инструмент, который используется в особых ситуациях. Это процедура проверки представителей предыдущей администрации и предыдущего недемократического режима. В странах нашего региона речь шла о представителях коммунистического режима. Люстрацию применяли, чтобы, образно говоря, выяснить, кто был на какой стороне баррикад.
В нашем, чешском, случае мы использовали этот чрезвычайный юридический инструмент для выявления сотрудников и информаторов спецслужб. В коммунистической Чехословакии они были самыми жестокими и аморальными, часто действовали против граждан своей страны, дискриминировали их и жестоко, иногда с применением пыток, преследовали представителей диссидентских кругов.
— Совет Европы в одном из своих документов пишет, что люстрация необходима для того, чтобы отстранить от работы тех госслужащих, которые, занимая свои посты, не продемонстрировали приверженности демократическим ценностям. Это значит, что, если они останутся на своих местах, они не будут демонстрировать эту приверженность в будущем. Таким образом, они представляют угрозу для демократии. Как вы считаете, почему люстрация необходима?
— Спасибо, что вы упомянули этот аспект из заключений Совета Европы. Он во многом объясняет, как мы должны понимать этот инструмент. Конечно, люстрация не означает, что всех нужно внезапно посадить в тюрьму. В нашем случае, например, это был инструмент, который используется с моральной и демократической точки зрения. Мы применяли его, чтобы обратить внимание на действия многих людей, иногда тысяч, которые не имели права занимать государственные должности, потому что вели себя вопреки демократическим ценностям и нарушали права человека.
Это очень важно — выявить таких людей, но не сажать их в тюрьму и не подвергать уголовному преследованию. Нужно использовать другие инструменты, чтобы лишить их возможности влиять на жизнь общества. Нужно помнить, что эти люди служили в аморальных учреждениях. В нашем случае таким учреждением была Служба государственной безопасности — СГБ. Специализированные подразделения этой службы были ответственны за жестокое преследование оппозиции в коммунистической Чехословакии.
Первый закон о люстрации был принят в 1991 году в тогда еще Чехословакии — еще до распада страны в 1993 году. Позже, уже в Чехии, был принят еще один закон. Он был более жестким и вводил уголовные наказания за действия коммунистического режима.
Люстрация не должна быть инструментом в политических баталиях. Стоит избегать политизации этого инструмента, как это произошло в посткоммунистической Польше, где на каком-то этапе ситуация стала очень напряженной.
Другим важным моментом является срок, в течение которого применяется люстрация. Например, в странах Балтии люстрация применялась только в течение ограниченного времени. Она действовала, скажем, пять лет, и после этого люди могли вернуться на государственные должности, включая высокие политические посты. В Чехии не прошедшие люстрацию теряют доступ к государственным должностям навсегда. Сотрудничество с коммунистическими спецслужбами — это не то, что можно просто стереть из своего резюме.
Итак, я упомянул два ключевых момента в люстрационных законах: срок действия и необходимость избежать политизации процесса. А если вы спросите меня о других ключевых вопросах, которые возникают, когда демократические силы побеждают, то я отвечу: «Как далеко можно зайти?» Кого включать в список подлежащих проверке, нужно решить в ходе широкой политической дискуссии. В Чехии мы сузили этот круг до сотрудников аппарата госбезопасности и их информаторов.
Это были люди, доносившие на других, разрушавшие жизни. Руки у них не обязательно были в крови, но они отыгрывали в обществе крайне аморальную роль.
В нашем случае им запретили баллотироваться в парламент и становиться членами правительства. Они не могут стать чиновниками высокого уровня, но у них все еще есть возможность работать в частном секторе и вести бизнес.
Многие из бывших сотрудников госбезопасности стали работать в охранных агентствах или основали свои собственные предприятия. Они охраняли фирмы, офисы и часто получали государственные контракты. Так что в нашей практике были как положительные, так и отрицательные моменты.
— Помогла ли люстрация укрепить и защитить демократию в Чехии?
— С уверенностью скажу, что помогла. Она помогла избавить госаппарат от аморальной части общества, в частности от работников спецслужб и их информаторов.
— Вернемся к процессу люстрации. Тысячи людей — от военнослужащих, офицеров полиции до сотрудников спецслужб, избирательных комиссий и даже учителей — должны были пройти через этот процесс. Исходя из вашего опыта — опыта Чехии и других стран Центральной Европы, парализовало ли это госаппарат?
— Нет, не парализовало. И причина, по которой это не парализовало систему — в том, что люстрация затронула относительно небольшую часть чиновников. Мы не проводили массовые чистки, массово не лишали людей должностей. Если посмотреть, например, на низшие уровни министерств или судов, то там трансформация не была столь заметной.
В нашем случае восстановить государственный аппарат помогло наличие достаточно сильной демократической традиции, и людей, которые противостояли коммунистическому режиму как внутри страны, так и в эмиграции. Эти люди вернулись после 1989 года и начали проводить множество реформ. Демократическая трансформация происходила сверху вниз — от высоких должностей к более низким. Такой, например, была одна из самых успешных реформ в судебной системе.
Министерство юстиции возглавил сильный человек с высокими компетенциями в юридической области. Все высшие функционеры судебной системы на центральном и региональном уровне были заменены. А затем относительно небольшое количество демократически настроенных чиновников постепенно реформировали систему сверху до низу.
— На востоке Германии после объединения каждый государственный служащий, от министра до школьного учителя, должен был подать заявку на прием на госслужбу ФРГ. При подаче заявки люди должны были заполнить декларацию о том, что они не участвовали в репрессиях. В результате 90 тысяч бывших агентов Штази и 400 тысяч их информаторов автоматически лишились права занимать государственные должности. Но самая успешная люстрация была проведена в Чехии. Она была быстрой и масштабной. Как это выглядело?
— Наша люстрация была очень похожа на модель бывшей ГДР. Люди подавали декларации. И до сих пор, если люди собираются занимать высокие государственные должности, они должны подавать такие декларации. Их проверяет Министерство внутренних дел. Для проведения проверки нужно иметь доступ к архивам коммунистического времени. Поэтому было создано специальное учреждение для их хранения. В Польше аналогичная структура называется Институт национальной памяти. В нашем случае это называется ÚSTR — Институт исследования тоталитарных режимов. Он управляет большим архивом.
Люди могут обратиться в базу данных и проверить, кто был коммунистическим коллаборантом, а кто нет.
Вопросы о сотрудничестве с режимом общество задавало не только людям, которые раньше занимали государственные должности. Их задавали, например, телеведущим. Общество требовало ответа от публичных фигур, которые не входили в узкую, определенную законом категорию.
Рассказывая о чешском опыте люстрации, я хотел бы упомянуть об отдельных ошибках, на которые стоит обратить внимание. Мы очень сильно сосредоточились на проверке гражданской части госаппарата. Мы не подвергли люстрации военную разведку и тех, кто с ней сотрудничал.
Это был один из компромиссов, сделанный во время перехода от коммунистического прошлого к демократическому будущему. Этот переход во многом был результатом переговоров, потому что коммунисты не желали так просто оставить свои посты. Они хотели получить что-то взамен. Это, как и другие компромиссы, также было частью Бархатной революции.
— Роль Институтов национальной памяти в Чехии, Польше и, например, Румынии заключается в управлении архивом, а также в предоставлении гражданам доступа к документам. Каждый гражданин может обратиться в это учреждение и запросить досье, собранное на него репрессивным аппаратом. Каждый может увидеть все доносы, сделанные на него коллегами и врагами. Как это открытие архивов спецслужб повлияло на чешское общество?
— Очень сильно, и спасибо, что вы напомнили об этом. Нашему обществу пришлось пройти через процесс самоочищения. Это привело ко многим трудным разговорам между коллегами, родственниками, партнерами. Часто спецслужбы заставляли людей доносить, некоторые делали это сознательно, а некоторые просто хотели получить какую-то выгоду.
Сейчас очень важно взглянуть назад, подумать о том, что произошло, спросить этих людей, почему они оказались на неправильной стороне истории, а также дать им шанс попросить прощения. Это очень долгий процесс, который все еще продолжается.
— Один из моих последних вопросов касается военных. Коммунизм в Чехословакии пал в 1989 году. Десять лет спустя Чехия вступила в НАТО с армией, сформировавшейся еще во времена коммунизма. Удалось ли Чехии избавить армию и полицию от советского мировоззрения?
— Органы безопасности, армия и полиция — одни из самых консервативных частей общества. Это очень жесткие структуры, у них иерархическое управление. Поэтому изменения в них происходят, вероятно, дольше всего.
Я должен сказать, что нам очень помогла интеграция чешской армии в более широкую систему евроатлантических институтов. Например, программа НАТО «Партнерство во имя мира» была одним из проектов, в рамках которого солдаты чешской армии знакомились с бывшими противниками из Североатлантического альянса. Военные должны были полностью изменить свое мышление — не только на уровне доктрин и стратегий, но и на личном уровне.
— Это значит, что офицеров армии и полиции нужно заставлять встретиться с их бывшими врагами, с коллегами с Запада?
— Абсолютно! Я думаю, это и есть рецепт. Если я не ошибаюсь, уже в 1990 году чехословацкие войска были направлены в Персидский залив, чтобы помочь нашим союзникам избежать оккупации Кувейта Саддамом Хусейном. Это были первые примеры такого рода сотрудничества и реинтеграции с демократическим миром. Этот социальный контакт с бывшими противниками, если не врагами, для многих был важен. Но, конечно, были институты, которые пришлось полностью ликвидировать. Я говорю, например, об офицерах, отвечавших за так называемое политическое воспитание.
Наш нынешний глава государства, президент Петр Павел был курсантом школы военной разведки. Это тоже часть его истории. Интригующая деталь заключается в том, что на последних президентских выборах в январе 2023 года друг против друга выступили два бывших члена Коммунистической партии. Я имею в виду Петра Павела и Андрея Бабиша. Последний также публично признал, что он сотрудничал с СГБ.
— Это приводит меня к последнему вопросу: является ли процесс люстрации радикальным и карательным? Должны ли обычные бюрократы в Беларуси или России бояться пройти люстрацию? Какой бы вывод вы сделали?
— Важно подчеркнуть, что люстрация, наряду с другими способами, о которых мы говорили сегодня, служит необходимым инструментом для избавления от прошлого. Если вы живете в такой стране, как сегодняшняя Беларусь, где правит диктаторский режим, нет другого пути избавиться от жестокости и аморальности в обществе, кроме люстрации. Конечно, против некоторых лиц нужно начинать уголовное производство. Уголовным преследованием диктаторов, например Владимира Путина, занимается размещенный в Гааге Международный уголовный суд.
Благодаря люстрации в государственном аппарате создается место для демократически настроенных людей. Они позволяют обществу оторваться от авторитарного прошлого и двигаться в демократическое будущее. Без этого Чехия и другие страны не смогли бы полностью освободиться от коммунистического режима и коммунистической ментальности. Невозможно двигаться вперед, если не установить четкие границы того, что нормально, а что выходит за границы нормальности; что приемлемо, а что аморально; что законно, а что незаконно в демократическом обществе.